Несмотря на постоянное ухудшение позиции России в международных рейтингах коррупции, в стране есть примеры успешных антикоррупционных программ. Примером такого успеха стала реформа высшего образования. Введенная в 2004-2009 гг. система ЕГЭ позволила радикально снизить уровень коррупции в вузовской среде. Практически полное уничтожение взяток и блата при поступлении крайне благотворно сказалось и на уровне поборов, которым подвергаются студенты в процессе обучения. Если раньше особенно в вузах второго-третьего ряда студент имел опыт неформальных платежей уже просто потому, что оказался на бюджетном месте, то сегодня это не так. То есть введение ЕГЭ снизило не только уровень взяток и блата непосредственно при поступлении, но и уровень толерантности к коррупции в вузовской среде. Раньше все знали, что за треть студентов декан получил взятки, а еще треть — это дети всевозможных «полезных людей». Это заставляло сотрудников закрывать глаза на мелкие прегрешения коллег и на свои собственные. Администрация же факультетов не могла бороться с этим явлением, будучи, как это было известно всем внутри вузов, сама насквозь коррумпированной.
Дискуссия о положении заключенных, возобновляемая после каждой новой смерти, пока сводится к требованиям привести в порядок условия содержания в сизо. Проблема, однако, на самом деле намного шире.
Какими бы совершенными ни были тексты законов, законы сами себя не применяют. Это делают люди. Точнее, специально обученные и назначенные люди, являющиеся к тому же членами организаций, ответственных за правоприменение. Если сам закон не определяет своего применения, то откуда берется понимание того, как применять законы? Например, насколько активно искать монополистический сговор и насколько сурово наказывать нарушителей антимонопольного законодательства? Или сколько выявлять таких экономических преступлений, как мошенничество или растрата? Давать ли санкцию на арест подозреваемого на время следственных действий и т. п. Степень активности (в том числе произвольной) правоприменительных организаций — а это прежде всего полиция, следствие, прокуратура, суды и различные надзорные органы — зависит от сочетания их собственных интересов и принятой на данный момент политики. Допустим, собственные интересы им более или менее очевидны. Но вот как они «считывают» политику?
В Конституционном суде 19 сентября началось рассмотрение дела по заявлению судьи в отставке Сергея Панченко. Предыстория жалобы такова: в августе 2004 г. председатель гарнизонного военного суда Ростова-на-Дону Сергей Панченко вынес ряд решений в пользу военных пенсионеров. Усмотрев в решениях Панченко большой ущерб для казны (речь шла о взыскании долгов по пенсии), Следственный комитет РФ в 2010 г. обратился в Высшую квалификационную коллегию судей (ВККС) и получил разрешение на возбуждение уголовного дела против судьи по статье УК за вынесение заведомо неправосудного решения. Панченко обжаловал решение ВККС, прокуратуры и следственных органов во всех судебных инстанциях и после получения отказов обратился в Конституционный суд. Смысл жалобы состоит в том, что подобное уголовное преследование является способом внесудебного пересмотра дела. Если судебный акт не был отменен (а запрос и возбуждение дела комитет готовит в отношении неотмененного решения), то он остается действующим. Бывший судья требует защиты от внешнего вмешательства в дела правосудия в соответствии с принципом разделения властей.
За 2010 г. налоговые органы около 70 000 раз обращались в арбитражный суд по поводу истребования неуплаченных налогов, пеней и привлечения к налоговой ответственности. Институт проблем правоприменения(ИПП) провел исследование таких обращений и обнаружил, что не менее чем в 62% случаев налоговые органы судились в арбитраже с государственными, по сути, организациями: унитарными предприятиями, государственными и муниципальными учреждениями, органами государственной власти и местного самоуправления. Не менее 40% всей арбитражной активности налоговых органов пришлось на долю муниципальных учреждений, другими словами, значительная часть активности налоговиков в арбитраже — это судебное преследование детских садов, школ и больниц.
Озабоченные демографией законодатели намерены заставить российских женщин рожать нежеланных детей «по залету». К такому выводу приходишь, следя за обсуждением законопроекта «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации», ожидающего сейчас второго чтения в Думе. Целью своих нововведений авторы документа видели, на мой взгляд, не рост рождаемости с улучшением демографических показателей, не укрепление семьи, не сокращение количества абортов, а именно рост численности нежеланных детей и несчастливых семей.
Возбуждение Верховным судом РФ надзорного производства по делу Алексея Козлова, осужденного на восемь лет лишения свободы, стало большой победой как для предпринимательского сообщества, так и для общественности, заинтересованной в нормальной работе российских судов. Но главной победительницей, конечно, следует назвать журналистку Ольгу Романову, посвятившую несколько лет жизни борьбе за свободу и доброе имя своего мужа.
Что является источником принятия решений российскими судьями, какие факторы могут на них влиять? Исследуя российских судей как профессиональную группу, Институт проблем правоприменения стремился понять, как профессиональная культура влияет на работу судей, полагая, что решение по какому-либо делу принимается не в голове отдельного судьи, хотя этот опыт и может переживаться как индивидуальный, а в процессе группового взаимодействия. Принятие решений отражает также и организационные особенности системы, в которой работают судьи. Мы исходили из того, что судьи могут в разной степени принимать во внимание мнение коллег, тексты законов, позиции и политику вышестоящих судов, установившуюся практику, собственное усмотрение.
Extra Jus (за пределами права) — цикл статей о праве и правоприменении в России, совместный проект Европейского университета в Санкт-Петербурге и газеты «Ведомости» Завтра ровно год, как действует закон «Об обеспечении доступа к информации о деятельности судов». Институт проблем правоприменения выяснил, как этот закон работает на практике. Наиболее значимое его положение — обеспечение доступа к судебным актам через интернет.
Майский опрос«Левада-центра» о коррупции лучше, наверное, было бы назвать опросом об административной ренте. Практически во всем, что относится к роли чиновничества в жизни страны, граждане демонстрируют устойчивый пессимизм. Даже на фоне 90-х гг., представляемых в официальной пропаганде как время разгула воровства и коррупции, противопоставленное нынешнему порядку, этот«порядок», оказывается, выглядит весьма бледно. Более половины(52%) опрошенных считают, что воровства и коррупции в руководстве страны сейчас больше, чем в 1990-е гг. В 2007 г. таких разочарованных было втрое меньше — всего 16%. Тех же, кто считает, что сейчас чиновники воруют меньше, чем в 90-е, осталось всего 7% — против 26% в 2007 г. Примерно так же распределились взгляды на степень влияния бюрократии на жизнь страны: больше половины опрошенных — 53% — считают, что по сравнению с 1990-ми гг. влияние чиновников возросло. Еще 36% — что не изменилось и только 6% — что оно уменьшилось. Интересно, что подавляющее большинство — 73% респондентов — полагают, что и разрыв в доходах между бедными и богатыми в России увеличился по сравнению с 90-ми.
