В новой колонке Ведомостей социолог Екатерина Ходжаева поясняет чем опасны для общества поправки в закон о полиции.
Полиция оказалась в центре общественного внимания и в США, и в России. В США происходят массовые беспорядки после гибели человека во время жесткого задержания. В России же идет общественное обсуждения поправок в принятый более девяти лет назад закон о полиции.
Часть экспертов, особенно профессионально связанных с полицией, поправки, которые МВД продвигает с 2018 г., приветствует. Закон, по их мнению, не только даст наконец-то права людям быть защищенными от полицейского произвола, но и увеличит гарантии для самих полицейских. Однако большинство комментаторов сошлись во мнении, что предложенные нововведения ничего нового и не принесут, поскольку они лишь закрепляют то, что и так уже воплощено в рутинных действиях полиции.
Закон о полиции 2010 г., наверное, единственный документ, который был принят после широкой общественной дискуссии и при участии правозащитников. Новым законом старались стереть образ морально разложившейся милиции, представители среднего руководства которой, как печально известный майор Евсюков, в пьяном виде стреляют в людей. Закон формировал имидж полиции как хорошо обеспеченной и профессиональной, ответственной перед людьми службы, с серьезными критериями профессионального отбора, высокими стандартами и главное – законностью принятых полицейскими решений.
Жизнь показала, что подобные установки реформы просуществовали в полиции недолго, а все достижения материального обеспечения полицейских были перечеркнуты инфляцией (см. «Ведомости» от 21.02.2019). Когда полиция совершенно безнаказанно избивает людей на улицах Москвы летом 2019 г. или так же безнаказанно задерживает людей на разрешенных массовых мероприятиях, как это было на прошлогодней майской демонстрации в Санкт-Петербурге, никто уже не удивляется отказам представиться или применению силы при задержании. Гарантии закона о полиции сегодня полиции больше мешают, чем помогают: они продолжают транслировать нормативный идеал подотчетного населению, профессионального и уважительного полицейского, безупречно исполняющего закон. А новые поправки снижают этот стандарт и приводят его к реально действующему правоприменению.
Однако нужно отметить, что не все новеллы так уж страшны, если бы у нас была полиция «здорового человека», т. е. если бы российский полицейский действовал всегда как добропорядочный правоприменитель. Нет ничего плохого, если закон о полиции перестанет закреплять идеальный образ полиции с большим набором ограничений и станет четко регулировать исключения из общего стандарта. Почти все обсуждаемые поправки – о том, что, когда речь идет о спасении жизни или о прекращении преступления, полицейский может отойти от стандарта. Но общественные опасения состоят как раз в том, что все закрепляемые новые нормы вместо исключения будут означать правило. Например, полиция станет в типовых, а не в особенных случаях задерживать людей, не представляясь и не объясняя причин.
Часть нововведений, как, например, подробное регулирование вскрытия транспортных средств, можно оценить положительно, так как они восполняют действующий пробел в законодательстве. Если необходимо кого-то спасти из машины или пресечь незаконное удержание в ней человека, полицейские и сейчас вынуждены вскрывать транспортное средство, но это всегда было сложно оформить и было чревато проверками со стороны руководства – и следовательно, санкциями в отношении полицейского, который хотел добросовестно выполнить свою работу.
Либерализация применения огнестрельного оружия тоже не такая уж страшная для типовой практики правоприменения новелла. Это сигнал полицейским: «не бойтесь». Применение полицией огнестрельного оружия в России – исключительная, а не типовая вещь, практически ЧП в профессиональной рутине отдела полиции. Сегодня по каждому такому случаю проводится обязательная проверка, и у российского полицейского (особенно у тех, кого можно отнести к добропорядочным правоприменителям) выработаны большие опасения в необходимости вообще использовать оружие. Поэтому чаще всего, если принимается решение стрелять (как в недавнем случае в Екатеринбурге, когда был застрелен мужчина, укравший четыре рулона обоев), полиция при любой возможности зовет Росгвардию и разделяет с этим ведомством ответственность.
А вот что действительно вызывает опасения – поправки, которые кажутся просто техническими и связаны с правилами оцепления и блокирования полицией места преступления. Взглянем на них пристальней, тем более что они почему-то выпали из общественного внимания.
Во всем тексте закона слова «участок местности» предлагается заменить на «территорию». Что в этом страшного, спросит обыватель? Действительно, преступление может быть совершено не на открытой местности, а в помещении, здании и прилегающей к нему территории. Однако закон и ранее уже уточнял, что оцеплять и блокировать можно здания и сооружения (ч. 4 ст. 13 действующей редакции). Более того, там был сформулирован открытый перечень и при необходимости можно было оцеплять и блокировать все, что угодно, понятое как локальное пространство. Так зачем же было менять слова?
Поправки вводят практически особый решим доступа людей на оцепленную и блокированную территорию: станет возможно проводить личный досмотр всех находящихся в оцеплении людей, их вещей и находящихся на территории или въезжающих транспортных средств. И правильно, скажете вы, – если на месте, например, ограбления были задержаны люди, разумно их досмотреть.
Но пояснительная записка к законопроекту о поправках показывает, что речь совсем о другом. Авторы новеллы смотрят шире. Они ссылаются на установившуюся практику выявления наркотических преступлений в Москве и других регионах, где территорией контроля за передвижением наркотических средств объявлен весь субъект Федерации. И именно это дает основание полицейским досматривать практически каждого, кто въезжает или перемещается по той же Москве, на предмет хранения наркотических средств. Полиция осуществляет досмотр людей или водителей и в других крупных городах во время оперативно-профилактических операций («Мак» – поиск наркотиков, «Анаконда» – оружия и боеприпасов и т. п.), хотя по тому же закону о полиции для осуществления таких проверок личных вещей у полицейских должны быть законные основания иметь подозрения в отношении конкретного человека.
Досматривать поголовно всех и часто вообще без понятых и видеофиксации – практика, не вполне основанная на законе о полиции и КоАП РФ, но массово применяемая во время полицейских операций. Теперь же поправка даст такие основания – приказом руководителя регионального УВД или местного ОВД целый регион или отдельный населенный пункт (а не как ранее лишь локальный «участок местности») можно будет объявить оцепленной или блокированной территорией и ввести особый режим проверки людей и транспортных средств для обнаружения следов любых преступлений.
Ничего не было бы в этом страшного, если бы в России все полицейские действовали как добропорядочные правоприменители. Однако поправки в закон по полиции создают условия для злоупотреблений – это дает более весомые правовые основания для тотального досмотра людей при оперативно-профилактических операциях, нежели внутриведомственные приказы и инструкции.
Автор — научный сотрудник Института проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге
Источник: Ведомости
