В газете «Ведомости» вышла колонка младшего научного сотрудника ИПП Ирины Четвериковой и социолога Екатерины Ходжаевой, посвященная теме декриминализации побоев. В статье авторы анализируют изменения практики работы судебной системы и правоохранительных органов в связи с декриминализацией побоев, а также дают ответ на вопрос почему административное наказание за побои оказалось эффективнее уголовного.
Перевод побоев из Уголовного кодекса в Административный лишил полицию смысла их игнорировать.
До середины 2016 г. любые побои – насильственные действия, не причинившие какой-то серьезный урон здоровью, – считались уголовным преступлением. Затем по инициативе Верховного суда из Уголовного кодекса были исключены побои, нанесенные незнакомому человеку. Наказание за насилие в отношении близких, напротив, ужесточилось: за них могли дать реальный срок. Но и эти нормы действовали всего полгода. В феврале 2017 г. любые побои, нанесенные на бытовой почве, перестали быть уголовным преступлением, если совершены впервые. Теперь побои – это административное правонарушение и первый раз не влекут судимости. Но за их совершение предусмотрен штраф до 30 000 руб., либо арест до 15 суток, либо обязательные работы. Каков же реальный итог декриминализации побоев?
Статистика судебного департамента при Верховном суде показывает, что наказывать за побои в России стали чаще, причем в разы. Если в 2015 г. из 59 500 представших перед судом за побои были осуждены почти 16 200 человек, то только за первое полугодие 2017 г. – меньше чем за пять месяцев действий новых правил – наказание за аналогичное правонарушение получили почти 51 700 человек.
Но это не связано с ростом агрессивности граждан. Декриминализация существенно изменила практику работы судебной системы, правоохранительных органов и организаций, отвечающих за профилактику в социальной сфере, что особенно актуально для домашнего насилия.
Побои как преступление были статьей частного обвинения, т. е. до февраля 2017 г. жертва должна была сама написать заявление, собрать доказательства и обратиться с заявлением о возбуждении уголовного дела в суд. Однако обычно жертва, не зная разницы между составами публичного и частного обвинения, обращалась в полицию. Здесь в типовую историю о семейных побоях вступал участковый уполномоченный, основным стимулом которого было раскрыть как можно больше преступлений. Для участкового это была неудобная статья. Жертва часто мирилась с обидчиком еще до подачи заявления в суд, и участковому это в зачет не шло. Он прекрасно понимал, что усилия, потраченные на помощь в сборе доказательств, с точки зрения его ведомственного интереса могли оказаться потраченными впустую, поэтому в самом благоприятном случае участковый лишь учил потерпевшего, как оформить заявление и получить медицинскую справку, уповая на то, что жертва все же дойдет до судьи и преступление зачтется ему как раскрытое. Если дело о семейном насилии брался поддерживать прокурор, то в качестве профилактики он вел его к примирению сторон. На злодее ставилась метка о привлечении к ответственности, но не судимость.
Таким образом, жертве побоев не стоило рассчитывать на действенную защиту с помощью уголовного преследования. В период, когда наказание за домашнее насилие предусматривало лишение свободы, из 25 400 обвиняемых, признанных виновными в нанесении побоев, был изолирован 301 человек.
Сейчас уже можно сказать, что административное наказание за побои оказалось эффективнее уголовного. Почему?
Во-первых, полиция теперь заинтересована принять заявление, ведь количество оформленных административных протоколов – это тоже показатель работы. При этом результативность работы по протоколу в руках у полиции: порядок работы по КоАПу не позволяет жертве забрать заявление. Это мотивирует полицейских способствовать сбору доказательств.
Во-вторых, судьям не надо тратить время на оформление уголовного дела. Теперь их основная задача – лишь рассмотреть составленный полицейскими протокол и проверить факты. Стимула отговорить заявителя нет – ведь теперь отозвать заявление невозможно. При этом возможность «оправдать» в случае оговора осталась: из 72 300 протоколов за побои, рассмотренных судьями в первом полугодии 2017 г., к наказанию привели только 51 700. То есть 28% протоколов были по тем или иным причинам отклонены судьями, в том числе по 4500 случаям (6,2%) было прекращено административное производство. Для сравнения: в 2015 г. оправдательные исходы получили 10 500 человек (17,6%) из 59 500 обвиняемых в побоях.
В-третьих, судьи чаще стали назначать наказание, связанное с изоляцией. За первое полугодие административному аресту были подвергнуты 4400 человек (8,5% наказанных). Можно предположить, что у участкового теперь стало больше возможностей изолировать обидчика от жертвы, применив меры задержания перед рассмотрением протокола в суде. В итоге жертвы побоев теперь получили больше шансов не остаться с агрессором под одной крышей, как это было раньше, когда побои признавались уголовным преступлением и требовали частного обвинения.
В-четвертых, декриминализация побоев облегчила труд социальных работников и психологов. Когда нанесение побоев было уголовно наказуемым, они далеко не всегда регистрировали и заносили в личное дело случаи применения насилия в отношении детей. Большой риск привлечения к уголовной ответственности родителей ухудшал шансы на конструктивную психологическую работу, был несоразмерным негативным последствиям для семьи. После перевода побоев в разряд административных правонарушений мотивация социальных служб к взаимодействию с полицией и органами опеки повысилась.
Все это объясняет кажущийся парадокс: декриминализация побоев ведет к росту социального контроля, а не к его ослаблению. В итоге правоохранительные органы и суды получили больше стимулов преследовать за побои, включая домашнее насилие. Жертвы и социальные работники имеют меньше стимулов скрывать факты насилия, поскольку они не несут теперь рисков, связанных с записями о судимости в истории семьи, и больше возможностей временно избавиться от обидчика.
Источник: Ведомости, Extra Jus.
