Екатерина Ходжаева и Дмитрий Скугаревский о том, как снизить обвинительный уклон правосудия.
В готовящемся Постановлении Пленума Верховного суда, по сообщениям СМИ, сформулировано новое требование к судебным решениям по уголовным делам. Проект обязывает судей не повторять в тексте решения слово в слово обвинительное заключение, написанное, как правило, следователем.
Проблема «флешки» когда вместе с материалами дела следователи передают в суд и текст обвинительного заключения на электронном носителе давно осознана юридическим сообществом. Ранее мы уже обсуждали (Ведомости, № 3953 от 05.11.2015), почему любой суд прибегает к помощи аппарата при написании решений и почему такая практика допустима. Однако дословное использование материалов обвинения уже нельзя назвать нормальным. Флешки следователя дискредитируют суд как место действительного рассмотрения дела и принятия справедливого решения. Когда судья полностью копирует обвинительное заключение, он лишь подтверждает решение, принятое за него следователем. Получается, что принятие решения о виновности смещается на досудебную стадию. В отсутствии противовеса стороне обвинения мы получаем обвинительный уклон в судебном решении и атрофию судебного следствия.
Думается, что так рассуждали авторы проекта Постановления Пленума ВС, когда решили запретить дословное копирование. Но наблюдения за практикой копирования решений судами дают нам основания утверждать, что флешки не причина обвинительного уклона, а его симптом. Почему судьи копируют обвинительные заключения?
Первая причина – оптимизация труда. Судьи загружены валом дел и материалов. В производстве у среднего судьи общей юрисдикции находятся порядка 70 уголовных дел в год, не говоря о гражданских делах. В таких условиях копирование готового текста – рациональное поведение, направленное на минимизацию временных издержек по подготовке решения.
Вторая причина – связь судебной и правоохранительной систем. Полиция по-прежнему оценивается исходя из показателей раскрываемости уголовных дел. Следователи – по числу уголовных дел, направленных в суд. Государственные обвинители прокуроры в качестве основного показателя своей работы видят число «устоявших в суде» обвинений, и используют все доступные формальные и неформальные рычаги, чтобы влиять на исходный материал (обвинительное заключение и в целом уголовное дело, подготовленное следователем) и финальный результат – решение судьи. Судьи знают, что если в их решении что-то не устроит сторону обвинения, то за этим обязательно последует обжалование. В результате, возрастает вероятность отмены судейского решения. Количество отмен решений, наряду с соблюдением сроков, является самым важным критерием оценки работы самого судьи. Позиция стороны защиты имеет несравнимо меньшее значение, чем позиция стороны обвинения, так как не обеспечена общностью ведомственных критериев оценки. В таких условиях копирование судьями в своих приговорах обвинительного заключения тоже рационально – это минимизирует риск обжалования со стороны прокуратуры, оставляя всех, кроме стороны защиты, в выигрыше.
Третья причина доверие судей к правоохранительной системе. Считается, что если материалы дела «проработали» два или даже три юриста (не секрет влияние не только прокурора, но и руководителя следственного органа на решения, принимаемые следователем), значит человека привлекли к уголовной ответственности «не зря». И все многочисленные жалобы адвокатов и самих подсудимых на нарушения в ходе предварительного расследования воспринимаются судьями как стремление избежать наказания.
Названные причины существования практики копирования судебных решений являются лишь очевидным симптомом болезни – обвинительного уклона, а не его причиной. Предложенный запрет на копирование не сработает, поскольку он направлен не на лечение болезни, а маскировку симптома. Да, можно добиться того, что судьи перестанут бездумно копировать обвинительное заключение, но это будет лишь симуляционная мера. Скорее всего, следователей (как самых слабых и замотивированных игроков в этом государственном конвейере) заставят писать сразу два текста – обвинительное заключение, которое пойдет в уголовное дело, и проект решения для судьи. Также широко станут использоваться практики переписывания текста другими словами или через перестановку слов. При этом не исключена даже и автоматизация этого процесса (вспомним, что существует целая отрасль по обходу систем проверки уникальности студенческих работ). В итоге мы получим текстуально отличные от обвинительного заключения решения судей ценой удвоения работы следователя или добавления бессмысленной работы судье. Однако, как и со студенческим списыванием, отличия текста не приведут к отличию содержания.
Что можно сделать иначе? Конечно, переход к полностью состязательному процессу, когда и сторона обвинения и сторона защиты готовят два отдельных досье и конкурируют с ними в суде, невозможен в краткосрочной перспективе. Но можно взять из состязательного процесса главное – на столе у судьи оказываются два проекта решения и он вправе выбрать, какую из сторон поддержать, и чьи аргументы услышать. Поэтому более действенной мерой мы видим усиление позиции защиты через приобщение в материалы дела не только обвинительного заключения, но и проекта судебного решения, подготовленного адвокатом.
Сегодня в России отсутствует культура составления оправдательных приговоров . По подсчетам Института проблем правоприменения, средний российский судья встречается с оправданием по делам публичного обвинения раз в 10-20 лет работы. Адвокаты обычно включают материалы защиты в дело через ходатайства. Очень немногие из защитников прикладывают в дело свою речь в письменном виде, потому что понимают, что она никак не повлияет на решение судьи. Судья, пытающийся решить дело справедливо, понимает, что его решение в пользу обвиняемого будет обжаловаться и рассматриваться буквально «под лупой». Лишенный систематизированных доводов защиты, судья остается с делом один на один и вынужден самостоятельно придумывать нужные формулировки и обоснования так, чтобы оправдание не имело для его карьеры никаких последствий.
Если Пленум ВС хочет избавиться от обвинительного уклона, то ему следует задуматься над созданием правовых возможностей для стороны защиты. Адвокат должен иметь возможность предложить свой проект решения – оправдательный или мягкий обвинительный приговор. Так в России постепенно, снизу вверх, начнет зарождаться состязательная культура: адвокаты увидят прямую возможность дать суду свои аргументы в том же оформленном виде, как и сторона обвинения. Конечно, мы предлагаем не чудодейственное и универсальное лекарство. Продвижение и закрепление этой практики потребует серьёзных усилий со стороны адвокатского сообщества. Возможностью представить проект судебного решения со стороны защиты воспользуются не все и не сразу: около 60% уголовных дел рассматриваются в судах в особом порядке (когда обвиняемый согласен с обвинением), более 90 % обвиняемых признают свою вину.
Разумеется, предлагаемая нами мера не искоренит практику «флешки». Но она создаст условия для того, чтобы конкурировали две флешки – защиты и обвинения. Этого уже не мало, так как будет устранено главное – монополия стороны обвинения на уголовное дело. Возможное решение Пленума запретить бездумное копирование – простое и легкое. Но необходимо признать, что это лишь попытка что-то изменить, ничего не меняя.
Источник: Ведомости, Extra Jus
