Екатерина Моисеева и Кирилл Титаев о том, как юриспруденция стала частью массового поточного образования.
О российском юридическом образовании ходит много мифов. То ли качество его уверенно растет, то ли непрерывно снижается; то ли юристов категорически не хватает, то ли у нас страшное перепроизводство выпускников с юридическим дипломом. При этом дискуссии обычно опираются исключительно на личный опыт экспертов, иногда – на данные онлайн-сервисов по поиску и размещению вакансий. Институт проблем правоприменения обработал эмпирические данные, собранные федеральным порталом «Российское образование», о том, что происходит в этой сфере. Представленные сведения освещают конец 2012 г., но высшее образование – весьма ригидная структура и за минувшие два с половиной года серьезных изменений не произошло.
В России 947 высших образовательных учреждений, занимающихся подготовкой юристов: их готовят практически в каждом втором вузе (считая филиалы). Существуют три образовательные программы, по окончании которых выдаются дипломы с квалификацией «юрист», – «Юриспруденция», «Правоохранительная деятельность» и «Правовое обеспечение национальной безопасности». На этих программах (в рамках бакалавриата и специалитета) обучалось 643 000 студентов, т. е. каждый десятый российский студент – будущий юрист.
Однако величественные своды здания Двенадцати коллегий или шпили высотки МГУ, задумчивые профессора и тихие библиотеки, диспуты и обсуждения – т. е. все, что можно представить себе, думая об одной из классических, старых профессий, не имеет почти никакого отношения к реалиям российского юридического образования: 70% российских юристов получают заочное образование. При этом если на очное отделение конкурс составляет четыре человека на место, то на заочное – менее 1,5 человека. Около 80% студентов учатся на платной основе. Основной поставщик юристов – это региональные центры, где учится почти 70% всех юристов. Москва и Санкт-Петербург производят менее 20% юристов. Треть студентов учатся в филиалах. Из тех, кто учится в головных вузах, лишь четверть заканчивала классический (т. е. без приставки «технический», «экономический» и т. д.) университет. На долю государственных вузов приходится две трети выпуска.
Конечно, в филиале N-ского государственного машиностроительного института могут оказаться прекрасные профессора и даже заочное обучение может быть блестяще организовано. И наоборот, мощнейший столичный университет может оказаться местом, где даже студенты очного отделения проводят 4–5 лет в блаженном ничегонеделании и получают дипломы без знания предмета. Однако статистика помогает увидеть ряд социальных закономерностей.
В мировой практике есть группа специальностей, которые предполагают последующую работу, связанную с ответственностью за жизнь и здоровье людей. Заочное образование в таких сферах невозможно или почти невозможно. Это медицина, строительство, ряд инженерных отраслей. Каким бы слабым ни был вуз, в котором человек учился, предполагается, что его 5–7 лет ежедневно мучили лекциями и практикумами, благодаря которым в его сознании что-то отложилось. Обычно к этим специальностям предъявляются дополнительные требования, например диплома недостаточно для того, чтобы стать практикующим специалистом, – в России так обстоят дела с медициной. В большинстве стран в число таких специальностей входит и юриспруденция. Не без оснований предполагается, что неквалифицированный юрист не менее опасен для жизни и здоровья людей, чем малограмотный врач или неумелый строитель. В России правоведение исключено из этой группы. Сегодня оно одно из направлений массового поточного образования, весьма слабо связанного с какими-либо требованиями к качеству специалистов. Сам факт, что юридический факультет смогли открыть практически все вузы страны и что образование стало преимущественно заочным, говорит о том, что в России правоведение стало одной из форм базового бакалавриата. Это, в свою очередь, значит, что диплом юриста говорит о его держателе столь же мало, сколь диплом, скажем, менеджера.
Почему так происходит? Во-первых, в советское время юристы практически утратили профессиональную автономию и высокий профессиональный статус. Юрист, особенно работающий за пределами правоохранительных органов, рассматривался как обычный клерк, да еще и узкоспециализированный.
Во-вторых, рынок труда вынуждает обращаться за юридическими дипломами (часто в качестве второго высшего образования) людей, занимающих самые разные позиции. С каждым днем все больше и больше должностей требуют «наличия высшего юридического образования». Последняя абсурдная новация в этом направлении – требование высшего юридического образования для участковых уполномоченных полиции.
В-третьих, даже там, где формально можно работать и без юридического образования, возникает иллюзия его полезности. Практически любой чиновник, сотрудник крупной компании, директор небольшой фирмы – все они сталкиваются с постоянно и хаотично меняющимся регулированием, убийственно низким качеством правовых актов, их нечитабельностью. Многие в этой ситуации поддаются иллюзии, что юридическое образование, пусть даже и заочное, спасет им жизнь, или о том, что работник с юридическим дипломом будет лучше понимать происходящее.
Но такая ситуация в юридическом образовании, являясь следствием истории права в нашей стране и адекватной реакции вузов на запрос рынка, практически полностью убивает надежду на подготовку тех, кому предстоит работать со сферой права на высшем уровне, – будущих адвокатов, прокуроров, судей. Отдельные исключения будут, но в остальном сформированный неэффективными моделями управления спрос на псевдодипломы будет заставлять вузы готовить на заочных отделениях десятки тысяч «держателей дипломов» в год. И потом эти «держатели дипломов» будут писать нам новые и новые законы и принимать все новые и новые решения.
Источник: Ведомости: Extra Jus
