Дело Навальных рядовое: оно использует стандартные техники дел против предпринимателей
Итоги 2014 г. лучше всех подвели Роман Нестеров (Следственный комитет), Марина Розова (прокуратура Москвы) и Елена Коробченко (судья Замоскворецкого районного суда). Следователь изготовил и передал в прокуратуру уголовное дело против братьев Олега и Алексея Навальных, гособвинитель поддержала дело в суде и потребовала 9 и 10 лет лишения свободы соответственно, судья не вернула разваливающееся дело на доследование, назначив дату оглашения приговора на 15 января. К стечению крайне неблагоприятных экономических обстоятельств эта команда юристов (она гораздо больше, названы только «игроки первой линии») добавила обстоятельство политико-правовое.
Возлагать на этих людей ответственность за «творение истории» было бы наивно. Каждый из них виртуозно владеет техникой применения уголовного законодательства, не более того, и всегда готов, как Нестеров, утверждать, что это мол рядовое уголовное дело, а он лишь прилежно делает свою работу. В этом деле больше всего поражает не «банальность зла»(стремление технических исполнителей спрятать свою ответственность за образцовым выполнением технических обязанностей на уголовном конвейере), и даже не очевидность того, что приговор будет выноситься в Кремле сообразно политическим обстоятельствам. Больше всего поражает то, с какой готовностью долгосрочные интересы российского общества приносятся в жертву во имя краткосрочных политических выгод руководителей государства. Трудно придумать что-то более разрушительное для правовых институтов, судебной системы, чем это очередное «дело Навального».
За последние полтора десятилетия в судебную систему были инвестированы колоссальные ресурсы. В 2014 г. бюджет судов общей юрисдикции составил 128 млрд руб. Это более чем 10-кратный рост по сравнению с 2001 г., втрое по сравнению с 2005 г. и примерно вдвое по отношению к 2007 г. В рамках ФЦП 2008-2012 гг. на развитие судебной системы было потрачен 61 млрд руб., а на текущую программу выделено 90 млрд.
С этими программами связан один курьез. В качестве индикатора успеха предыдущей программы взят рост уровня доверия к судебной системе. Это логично: количественный рост — бюджетов, штатной численности, помещений, компьютеров — должен был хоть как-то повлиять на качество. Ибоэкономический рост и социальная стабильность напрямую связана с качеством институтов, а не с количественными показателями. И доверие — вполне логичный индикатор. Так вот, доверие за предыдущее пятилетие не росло: доля граждан РФ, доверяющих судам, отказывалась переваливать за 40, а не доверяющих — опускаться ниже 30. Авторы следующей ФЦП это обстоятельство учли: показатель доверия к судебной системе был убран из критериев ее оценки.
В то же время количество гражданских дел росло примерно на миллион в год: на деле граждане все больше доверяли решение споров судам, хотя не меньшую нагрузку на суды продолжает взваливать и госбюрократия. Парадокс «не доверяем, но пользуемся» разрешается просто. Источник недоверия граждан к судам — прежде всего уголовное судопроизводство, информацию о котором люди получают на примере громких заказных политических дел. Они составляют ничтожный процент от почти миллиона рассматриваемых судами уголовных дел в год, но именно они определяют уровень доверия к судебной системе. Ведь принципы равенства перед законом или верховенства права логически стремятся к абсолюту, они не могут быть частичными и не терпят исключений. Если из 100 решений по уголовным делам одно явно неправосудное, то именно оно будет определять качество верховенства права, а не оставшиеся 99.
Ситуация ухудшается тем, что дело Навальных показывает всем нынешним и будущим предпринимателям высочайшую степень риска этого занятия в России. Причем именно в тот момент, когда банкротство госкапитализма вынуждает власти пересматривать отношение к частному предпринимательству. Дело Навальных действительно рядовое, как настаивал следователь Нестеров, но в том смысле, что использует стандартные техники изготовления предпринимательских дел, которые более 10 лет отрабатывались отделами по борьбе с экономическими преступлениями и следствием. Эти техники позволяют усмотреть состав преступления в любой предпринимательской деятельности путем произвольной трактовки ценообразования и контрактных отношений между юрлицами как «наносящих заведомый ущерб» одной из сторон и подлежащих квалификации как «мошенничество». В стандартную комбинацию входит еще чисто словесное определение последующих операций с прибылью как«легализации доходов, полученных преступным путем» и подведение под соответствующую статью УК.
С каждым новым резонансным делом требования к юридической стороне дела — доказательной базе, качеству экспертизы, свидетельским показаниям — становятся все более низкими, и юристы перестают стесняться участвовать в политических процессах. В такой ситуации противоречия и конфликты, которые номинально должны разрешаться в правовом поле, будут разрешаться через социальные движения, уличные протесты, массовые акции, чреватые насилием. Чего ожидать от правоприменения, которое повышает риски предпринимательства, разрушает правовые основы общества и подрывает доверие к органам правосудия?
