Решение об аресте до суда фактически предопределяет будущее решение судьи
В России около 100 000 подследственных содержатся в сизо. Ходатайство следователя об аресте подозреваемого с 2002 г. рассматривает судья (раньше это делал прокурор), удовлетворяется 90% запросов следователя. Судья не имеет ни технической, ни формально-юридической возможности вникать в суть дела и предъявленного обвинения, когда он рассматривает вопрос об избрании меры пресечения. В результате многие люди лишаются свободы задолго до приговора суда и, по большинству оценок, находятся в условиях много худших, чем в исправительных колониях.
Решение об аресте до суда фактически предопределяет будущее решение судьи, хотя юридически эти решения никак не связаны. Это показывает статистический анализ случайной выборки из 10 000 уголовных дел, рассмотренных районными судами в 2010-2011 гг. Исследование показало, что факт заключения подозреваемого под стражу до суда очень сильно влияет на последующие решения суда по этому делу — предсказывает обвинительный приговор, связанный с лишением свободы.
Исследования американской судебной системы, где наблюдается схожая ситуация, показывают, что при принятии решения об избрании меры пресечения судья в силу загруженности вынужден опираться на дополнительные характеристики подозреваемого, такие как раса, пол и наличие работы. Впоследствии тот факт, что подсудимый находился под стражей, оказывает существенное влияние на мнение судьи и присяжных — ведь некоторая первичная экспертиза этого дела уже проведена другим судьей и тот нашел веские основания для изоляции подозреваемого от общества. Кроме того, подсудимый, находившийся в сизо, имеет существенно меньшие шансы на то, чтобы обеспечить себе квалифицированную юридическую помощь. Это снижает вероятность прекращения дела и одновременно повышает вероятность осуждения к реальному лишению свободы.
В России судья, рассматривая вопрос об избрании меры пресечения, не может вникать в существо дела. Мотивируя решение об избрании меры пресечения, судья не должен касаться вопросов доказанности вины и обоснованности обвинения. Он должен лишь определить, может ли обвиняемый скрыться от правосудия, препятствовать следствию, оказать давление на свидетелей или потерпевших.
Как показало исследование, вероятность прекращения дела о краже (ч. 2 ст. 158 УК) по нереабилитирующим основаниям (чаще всего это означает прекращение в связи с примирением сторон) при прочих равных обстоятельствах в 3,5-4 раза ниже для тех подозреваемых, которые были под стражей, чем для тех, кто под стражей не был. Вероятность осуждения к реальному лишению свободы при прочих равных выше в 2,5-4,5 раза для различных преступлений (от 2,6 раза для кражи до 4 раз для нанесения тяжких телесных повреждений (ч. 1 ст. 111 УК РФ).
Можно предположить, что под стражу попадают особо злостные преступники, с которыми никто не хочет примиряться. Но даже если это так, заключение под стражу еще и резко сокращает для обвиняемого возможности компенсировать ущерб потерпевшему и, соответственно, примириться с ним до суда. Вероятность заключения под стражу тесно связана с характеристиками подозреваемого. При прочих равных безработный имеет в 1,1-1,5 раза больше шансов оказаться под стражей, чем имеющий работу, судимый (вне зависимости от того, образует ли судимость рецидив) — в 1,5-2,3 раза большую, чем несудимый, и т. д.
Эта ситуация связана с неформальными механизмами работы судебной системы. Прекращение дела, обвиняемый по которому был под стражей, а равно назначение наказания, не связанного с реальным лишением свободы, не влечет права на реабилитацию, однако рассматривается как небольшой, но все же брак в работе суда и следствия. Большая роль таких неформальных систем контроля подтверждается тем, что статистически значимого влияния факта заключения под стражу на длительность назначенного наказания (в виде лишения свободы) не установлено. То есть нахождение в сизо снижает шансы на прекращение дела, увеличивает вероятность того, что видом наказания будет именно реальное лишение свободы, но вот на количество лет или месяцев, которые осужденному (при прочих равных) придется провести за решеткой, не влияет. А оно должно было бы быть, если бы под стражу попадали только наиболее серьезные и опасные преступники.
Ситуация, когда российские судьи штампуют решения об аресте до суда, требует изменения. В современной дискуссии есть пока два предложения. Во-первых, предлагается вернуть решение вопроса об избрании меры пресечения в компетенцию прокурора. Предполагается, что прокурор сможет внимательнее и содержательнее знакомиться с делом и принимать более взвешенное решение. Сторонники этой точки зрения также утверждают, что прокуроры существенно чаще отказывали следователям в ходатайствах о направлении подозреваемого в сизо. Однако остается совершенно непонятным, что именно заставит прокуроров сегодня работать более внимательно, чем судьи.
Второй путь — обязать судей вникать в существо дела и оценивать качество доказательств на стадии избрания меры пресечения. Однако если дело попадает к судье, который уже рассматривал ходатайство об избрании меры пресечения (а это особенно вероятно в небольших судах), то он оказывается предубежденным, так как у него уже есть мнение и своим решением он может дискредитировать свое же прошлое содержательное решение. У каждого варианта есть свои плюсы и минусы, но выбор рано или поздно придется сделать.
