Отменить одну из немногих норм, сейчас защищающих бизнес от силовиков, значит вернуть оперативникам право на произвол
Следственный комитет хочет получить полномочия возбуждать уголовные дела о налоговых преступлениях самостоятельно. История вопроса насчитывает меньше трех лет и достаточно проста. После упразднения налоговой полиции на рынке налоговых проверок осталось два игрока: налоговая инспекция и полиция — как правило, в лице специальных подразделений по выявлению налоговых преступлений. У оперативных подразделений МВД были свои отделы документальных проверок, которые насчитывали суммы «неуплаченных» налогов по иной, чем налоговая инспекция, методике. В общем, предприниматель оказывался между двух огней — никогда не знаешь, кто к тебе приедет: налоговая, или оперативники, или они вместе. С другой стороны, направление таких уголовных дел в суд не было приоритетом ни для одного, ни для другого ведомства: материалы из налоговой инспекции часто не доходили до следователей МВД, а инициированные изнутри МВД дела редко доходили до суда. Так, по статистике МВД, в 2010 г. было выявлено 14 449 налоговых преступлений, предварительно расследовано было 11 017, а в суд направлено 1424 дела (из них 66 направлено СК, еще не имевшим соответствующих полномочий).
В декабре 2010 г. был приняты законы, которые с 2011 г. изменили количество и качество таких игроков. Налоговые органы обязали направлять материалы не в МВД, а в СК РФ, которому перешли полномочия по расследованию налоговых преступлений (ст. 198, 199, 199.1 и 199.2 УК РФ). Причем годом ранее в УПК РФ ввели статью, позволяющую прекращать налоговые дела при уплате всей суммы недоимки, пеней и штрафов. Порядок же направления материалов из налоговой инспекции в следственные органы таков, что в случае уплаты всей суммы материал в следственные органы даже и не уходит. Все вместе это укладывалось в идею «заплати денег бюджету вместо уголовного преследования». Окончательно связка налоговая — СК как единственный путь для возбуждения налоговых дел была закреплена еще через год, когда материалы налоговой проверки де-юре стали единственным законным поводом для возбуждения уголовного дела.
Впрочем, и до того налоговые дела следователи СК — за исключением некоторых регионов — возбуждали крайне неохотно, причем по сугубо организационным причинам. В СК система показателей строго завязана на направлении дел в суд. Налоговые дела с их низкой перспективой направления в суд и высоким процентом оправданий (1-5% при среднем уровне оправданий на порядок ниже) следователям невыгодны. Коллизии законодательства, риск прекращения дела в любой момент из-за уплаты организацией недоимки и прочих факторов превращали эти дела в еще менее привлекательные. Это и привело к тому, что количество выявленных налоговых преступлений сокращалось: в 2011 г. их было 8682, но основную роль еще играло МВД, в а 2012 г. — уже 5818 и большая часть из них впервые была расследована СК.
В сложившейся системе предприниматель, воспользовавшийся минимальной юридической помощью, в 2012-2013 гг. оказывался перед четкой, понятной цепочкой: пришла налоговая, по итогам есть заключение налоговой проверки, его можно обжаловать в вышестоящей инспекции, затем обратиться в арбитражный суд, пройти там все инстанции, выиграть или — в случае проигрыша или снижения суммы требований — заплатить в полном объеме и так и не увидеть следователя. Налоговые дела так и остались не самыми желанными для следователей. Оперативники же были вынуждены работать на налоговиков или следователей и существенно потеряли в возможности легко и самостоятельно устраивать предпринимателям проблемы.
Прошло два года, и тут в ход пошли аргументы про сложности борьбы с оттоком капитала. Получается, что цивилизованный порядок рассмотрения спора фискального органа и предпринимателя в специально существующем для этого арбитражном суде новому субъекту финансовой политики — СК — мешает. Ведь налоговый состав — простейший вариант, когда надо возбудить дело, чтобы получить возможность расследовать, скажем, длинную цепочку использования фирм-однодневок, заканчивающуюся обналичиванием или выводом денег в офшоры. Таков, вероятно, аргумент (неозвученный) тех сил в СК, которые видят его как инструмент осуществления финансовой политики, а не просто как следственный орган. Но отменить ради серьезных дел федерального уровня одну из немногих норм, сейчас защищающих бизнес от произвола силовиков, — значит вернуть для оперативников на низовом уровне возможность того же самого произвола. Правда, договариваться теперь им придется со следователями СК, что сложнее, чем с подчиненными тому же начальнику следователями МВД. Но что-то подсказывает, что с этой проблемой оперативники подразделений по борьбе с экономическими преступлениями справятся гораздо легче, чем с необходимостью эффективно работать с ФНС на этапе выявления налоговых нарушений.
Стоит ли игра свеч? Может, просто Росфинмониторингу, Счетной палате, Росфиннадзору, Центробанку и ФНС стоит работать лучше, в том числе и вместе с теми оперативными подразделениям МВД и ФСБ, что есть сейчас, и сосредоточиться на выявлении тех исходных преступлений, которые создают деньги для оттока капитала, а именно воровства из бюджета и коррупции, — а также на незаконной банковской деятельности как инструменте этого оттока? Тогда не придется притягивать за уши налоговую статью для решения совершенно иных задач. А налоговые споры оставить тем, кто и должен ими заниматься: ФНС и арбитражным судам. Как минимум, и там и там работают люди, которые в вопросе разграничения оптимизации налоговой нагрузки и умышленного нарушения налогового законодательства разбираются лучше, чем любой следователь.
