Суд ярко продемонстрировал всей стране, что он уже не союзник обвинения, а разменная монета
Дело Навального знаковое, но оно и очередное. Одно из очередных громких дел, где состояние российского правосудия и правоохранительной системы оказывается явлено публично. Казалось бы, чему еще можно удивляться после процесса Ходорковского, где прокуратура путалась в показаниях до такой степени, что гособвинитель ухитрился перепутать строчку из адреса на документе с именем (несуществующего) человека, и судья даже бровью не повел? После процесса Pussy Riot, где подсудимые обнаружили, что показания одного свидетеля скопированы с показаний другого методом копипаста со всеми грамматическими ошибками, и данные свидетельства судья даже не соизволил признать недействительными? Суд, который «не замечает» за одной из сторон (причем той, на которой по закону лежит бремя доказывания) подобных огрехов, уж точно не является местом разбирательства по делу. Для того чтобы было разбирательство, все же необходимо хоть немножечко разбираться. Хоть вид делать.
Разбираться суды отвыкли. Их отучала правоохранительная система, поставляя штампованные дела с простыми составами и тщательно избегая дел неоднозначных и сложных, по важным поводам, против влиятельных фигурантов, способных нанять нормального адвоката. Их отучала прокуратура, методично обжалуя не только оправдательные приговоры, но и большинство приговоров, не напоминающих копию с обвинительного заключения. Их отучало собственное начальство — при существующем уровне нагрузки судья, готовый вникать в дело, попросту снижает производительность конвейера. Их отучали вышестоящие суды, совершенно легально и законно распространяющие образцы — читай, шаблоны — выстоявших в апелляциях судебных решений. Их отучало и «позвоночное право» само по себе. В итоге суды сначала разбираться отучились — кому охота систематически делать то, за что бьют по рукам? А потом и разучились — до такой степени, что не в состоянии даже грамотно сымитировать разбирательство, когда процесс оказывается публичным, смотрите примеры выше. А потом убедились — на этих самых громких процессах, гремевших на всю страну, — что ничего в этом страшного нет, можно не разбираться; три шаблона, полученных на семинарах, и копипаст обвинительного заключения вполне «прокатывают» даже в громких процессах, вне зависимости от качества работы защиты.
Дело Навального и Офицерова зафиксировало новое качество в процессе постепенной деградации судебной системы. Поскольку суд давно уже ничего не решает, минимальное уважение к нему, или хотя бы имитация такого уважения, со стороны обвинения — а значит, и со стороны исполнительной власти в целом — перестало быть обязательным даже в ритуальном плане. Одно дело, когда прокурор просто с удовольствием принимает поблажки от председательствующего в мантии, не удостаивает даже разобрать аргументы защиты и в итоге видит в решении суда копипаст обвинительного заключения. Все довольны, спасибо, ваша честь. Совсем другое — когда, получив желаемый приговор, прокурор тут же меняет галс на 180 градусов и требует выпустить осужденных на свободу, фактически бросая своему сообщнику-судье полученное только что одолжение в физиономию. Требует при этом не отменить неправосудный приговор, не отправить дело на новое рассмотрение, а совершенно беспрецедентного — просто отпустить осужденных к реальному сроку «преступников» до апелляции погулять. Понятно, что указание пришло сверху. Интересно и показательно, кто взял на себя репутационный ущерб. Если бы прокуратура ходатайствовала о пересмотре дела, униженной выглядела бы именно она: в решении-то слово в слово воспроизведена позиция обвинения (заметим, что именно «штамповочный» характер суда не оставил всем участникам пространства для маневра — это не случайность). Но прокуратура оставила в стороне все реальные — многочисленные — правовые дефекты заказного процесса, за которые разделяет ответственность, и придралась к совершенно несуществующему. И суд следующей инстанции берет под козырек, принимая совершенно удивительное решение — отменить решение о взятии осужденных под стражу в зале суда, совершенно типовое и нормальное для любой страны с любым правовым режимом. Суд ярко продемонстрировал всей стране, что он уже не союзник обвинения, не равный партнер, а разменная монета, та «шестерка», на которую в сложной ситуации списываются все издержки.
Когда отсутствие суда как не то что независимого, а просто мало-мальски самостоятельного и влиятельного учреждения демонстрируется с такой ясностью — очередному кругу людей становится понятно, что они живут в довольно-таки опасной ситуации. В стране, где нет правоохранительной системы, а есть репрессивная машина, все более небрежно имитирующая законность своих действий по принципу «была бы бумажка, а что в ней написано, чем обосновано и как добыто — не так важно». И нет никого — кроме некоторого количества обеспокоенных граждан, и то в случае очень громкого процесса, — кто готов разбираться в тех основаниях, по которым людей сажают и выпускают. И еще. Позволяя исполнительной власти использовать себя в качестве марионеток, позволяя использовать свои суды в качестве площадок для демонстрации силы правящей группировки, уже не прикрытой никакой «правовой» косметикой, судейское сообщество подрывает собственные позиции. По некоторым признакам — оно начинает это осознавать.
Источник: Ведомости, Extra Jus
