Новорожденный российский бизнес жил не по законам, а по «понятиям». И хотя «лихие девяностые» остались позади, «понятия» продолжают играть важную роль.
Оборотной стороной свободы предпринимательства в начале 1990-х годов стали неопределенность и высокие риски. Отчасти такая ситуация объективно неизбежна для раннего капитализма, когда еще не сформированы ни репутации, ни кредитные истории. Приватизация шла полным ходом, а государственная система защиты прав собственности и арбитража еще не работала. При этом в обществе образовался явный избыток людей, профессионально натренированных применять силу и готовых зарабатывать на этом деньги.
В этих условиях и возник институт «крыш» и соответствующие ему новые правила игры, или «понятия». В повседневном опыте бизнесменов того времени институт «крыши» отпечатался в образе дюжих молодцев с паяльниками и утюгами, требовавших $300 или даже $500 в месяц за охрану от себе подобных.
По существу, институт «крыш» — это лишь примитивная система управления рыночным обменом, включающая три вида услуг: охрану, поручительство по контрактным обязательствам или кредитам и налогообложение. Их могла навязывать любая организованная группа, имевшая средства и навыки принуждения и признаваемая другими аналогичными группами. Силовым предпринимательством занимались выходцы из самых разных слоев — от уголовников и спортсменов до людей в погонах и даже воскресших было казаков.
Система «понятий» родилась в советских лагерях для регулирования отношений между заключенными, в особенности в среде профессиональной преступности. Построенные на отрицании советских законов, «понятия», являвшиеся не чем иным, как системой обычного права, апеллировали к обычаям среды, естественным правам и природной интуиции по части справедливости. Писаного кодекса не было: все держалось на фигуре авторитетного толкователя законов — вора в законе — и его практическом навыке. С разрушением советской системы «понятийное» право, будучи чрезвычайно гибким, заняло место хозяйственного права. Функция верховного арбитра делает понятным происхождение культа вора в законе, достигшего апогея в середине 1990-х.
Этап простого рэкета и острого конфликта был пройден ко второй половине 1990-х. Члены ОПГ и другие силовые предприниматели начали инвестировать в бизнес и участвовать в его развитии — насколько позволяли умственные способности. Попытка переквалифицироваться в капиталистов, растущая конкуренция со стороны легальных охранных структур и восстановление институтов государства предопределили закат «крышного» бизнеса. Но бандиты стали исчезать на рубеже нулевых не только потому, что проиграли конкуренцию милиции, ФСБ и арбитражным судам. Как выразился один из членов ОПГ, «бизнесмены научились договариваться, и мы стали не нужны». С укреплением деловых сетей, появлением репутаций и кредитных историй, формированием зачатков деловой этики спрос на частных силовых посредников стал снижаться. Стремление криминальных авторитетов интегрировать себя в респектабельное общество, бизнес и политику разложило ОПГ изнутри. Так называемая русская мафия оказалась в России феноменом одного поколения.
Но представления и способы действия, распространенные в этой среде, не исчезли, а были восприняты теми, кто пришел на смену рэкетирам. Сегодня в среде и представителей бизнеса, и представителей государства от той эпохи остались как минимум два главных представления. Первое — для продолжения бизнеса надо кому-то платить. Второе — прежде чем апеллировать к закону и суду, надо решить вопрос по «понятиям». Формирование государства еще далеко не закончено. (Forbes.ru)
