Разворачивающийся конфликт между московской субэлитой во главе с бывшим мэром Москвы Юрием Лужковым и Кремлем неизбежно затронет и судебную власть. И снова поставит вопрос о ее независимости и о верховенстве права. Власти всех уровней привыкли легитимировать свои действия с помощью судебных решений и отбиваться от критики прессы с помощью исков о защите чести и достоинства. Они делают это вполне успешно. За свою карьеру градоначальника Лужков подал почти 60 судебных исков против своих критиков(семь в этом году), не проиграв ни одного.
Когда авторитарный режим стабилен и власть едина, судам тоже легче — настолько, насколько легче обосновывать заранее известное решение по сравнению с поиском справедливого и законного. В такой ситуации любые организационные преобразования в части формальной независимости судей и их корпоративной обособленности будут носить характер косметического ремонта, не затрагивающего основ работы судебной системы и искусства тонкого следования интересам власти.
Для перехода к верховенству права и усилению судебной власти организационных или законодательных мер недостаточно. Требуется изменение политической ситуации, баланса сил. В чем оно заключается? Во-первых, это возникновение патовой ситуации, когда ни одна из сторон не может одержать решающую победу или эта победа достается слишком дорогой ценой. В такой ситуации применение судов для репрессий против оппонентов сопровождается стремлением использовать суды и для защиты от них. Это ведет к большей непредсказуемости, а значит, рождает спрос на более стабильные правила и справедливые решения. Лужков уже предпринимает судебные действия против федеральных телеканалов. По мере обострения политической борьбы ему скорее всего придется выступать ответчиком по искам, связанным с превышением должностных полномочий или более тяжкими статьями. А в этом случае законность и справедливость, которые мало интересовали власть имущих, будут меньшим злом, поскольку будут совпадать с интересами бывшего мэра и его команды. Чем более серьезным будет раскол внутри элиты, тем больше возможностей для независимого правосудия. Если московские суды, до этого ориентированные исключительно на интересы мэрии, будут слушать дела, поданные федеральными властями против мэра, Лужкову не останется ничего иного, кроме как стать самым горячим защитником верховенства права. Парадокс. Но именно так, через изменение баланса сил и эгоистические интересы, и рождается правовой порядок.
Во-вторых, когда власть сталкивается с реальной, а не умозрительной вероятностью попасть в оппозицию, она будет заинтересована в ограничении произвола тех, кто придет ей на смену. В российской ситуации альтернативой судебной защиты являются неформальные договоренности, содержащие гарантии уходящей элите со стороны преемников. Но когда смена правящей элиты происходит через конкуренцию или конфликт и такое положение дел становится не исключением, а правилом, господствующая элита может осознать потребность в независимой и справедливой судебной системе как свою собственную. Неформальные договоренности менее стабильны, чем правовая защита. Распределение власти выгодно уходящей элите, как выгодно ей и иметь правосудие, менее зависимое от тех, кто придет на смену. Когда уходящая элита сталкивается с риском потерять права собственности на основные активы — а в случае московской власти это именно так, — правовая защита снова становится спасительной соломинкой. Таким образом, путь к верховенству права устлан эгоистическими интересами, а не подражанием западному миру или абстрактной заботой об общественном благе.
Пока это скорее теория и опыт других стран. Сработает ли этот механизм в России? Открытое противостояние, в которое будут втянуты и московские суды, может дать положительный эффект, особенно если московские суды и теперь попытаются встать на защиту Лужкова, но уже не как представителя власти, а как гражданина.
Источник: Ведомости
