Новая газета в сюжете Право «боксеров» рассказывает об оправдании подсудимого, признавшегося в преступлении. Присяжные «не увидели» на видеозаписи момент убийства, и подсудимый был оправдан в зале суда. Научный сотрудник ИПП Екатерина Ходжаева на основе текущего исследования судов присяжных дала подробный комментарий. Читайте в завершении статьи или внутри этой новости.
Репортаж о двух подряд оправдательных вердиктах в Артемовском городском суде показывает несовершенство суда присяжных. Понятны чувства потерпевших, не увидевших в суде справедливости, ведь оправдательные решения были вынесены именно на основании решения присяжных, отрицательно ответивших не только на вопросы о вине, но и на вопросы о самом событии, которое никто не отрицал. Однако дело еще не завершено. Кроме того, указанные в статье намеки на то, что присяжные были подкуплены, еще должны получить правовую оценку от правоохранительных органов. Поэтому не хотелось бы комментировать что-то именно в этом деле, с которым я не знакома.
Я хотела бы рассказать об исследовании, которое Институт проблем правоприменения проводит с февраля 2019 года. При поддержке Фонда «Хамовники» мы организуем небольшие экспедиции в те малые города и райцентры, где суды присяжных уже состоялись или нет. Цель исследования — узнать, что меняется в таком суде, с точки зрения профессиональных участников, — судей, обвинителей, защитников, представителей потерпевших и следователей. Кроме того, мы проводим наблюдения: слушаем дело в качестве публики, если случается такая возможность. Всего за это время мы были в 12 райцентрах, не считая столиц регионов и крупных городов, и поговорили больше чем с 60 юристами. Поскольку исследование анонимное, мы не можем раскрывать конкретные дела или даже регионы. Скажу лишь только, что география впечатляет, — это были экспедиции в Сибирь, Центральную Россию, Поволжье, близкий и не близкий нам географически Северо-Запад.
Самая первая проблема — это набрать коллегию присяжных. Это особенно сложно сделать в условиях небольшого городка или крупного села, где все друг друга знают. По закону присяжные не должны быть знакомы с делом, с участниками, не иметь предвзятости. Однако суда присяжных могут требовать подсудимые, обвиняемые в убийствах или в умышленном причинении тяжких повреждений, повлекших смерть человека. Обычно такие случаи являются резонансными, и найти человека, который ровным счетом ничего не знает о деле, — задача не из легких. В силу невозможности собрать коллегию быстро, суда присяжных подсудимые могут ждать долго — кандидаты либо не приходят, либо берут самоотвод. Собрать коллегию с первого раза — редкая удача. Я знаю один случай — в небольшом городе, около 25 тыс. населения, коллегию не могут собрать больше года.
После того как такие люди будут найдены, они еще и должны согласиться принять участие в суде. Многие кандидаты работают неформально и не хотят терять заработок. И хотя желательно набирать кандидатов из числа жителей того же населенного пункта, в котором проживает подсудимый, такое выполнимо не всегда с учетом названных ограничений. Чаще мы видим, что в судьи привлекаются жители собственно самого райцентра, в котором расположен суд, или окрестных сел. Адвокаты и обвинители часто говорят, что хотели бы других присяжных, — более образованных и подготовленных, но приходится быть реалистами и работать с теми людьми, кто пришел.
Коллегия собрана, дело переходит к стадии рассмотрения по существу. И здесь возникает множество проблем, связанных с юридическими техниками представления материалов дела присяжным. Российская юридическая доктрина рассматривает присяжных исключительно как судей факта. Профессиональный судья принимает решение в закрытых от присяжных заседаниях, какие доказательства могут быть донесены до их сведения, а какие нет. Есть запрет на оглашение характеризующих сведений о подсудимом или потерпевшем и сведений о том, как были добыты те или иные доказательства. Это вызывает много нареканий у стороны защиты. Получается, что в таком суде ограничиваются права человека защищаться всеми законными способами. Нередко судьи (а это подтверждается и нашими наблюдениями) отказываются приобщить как допустимые доказательства, добытые стороной защиты и не включенные в дело. Но эти ограничения «вставляют палки» в работу не только защитников, но и обвинителей, — последним нельзя, например, сказать, что подсудимый был судим или то, что он хронический алкоголик.
Стороны, безусловно, ищут много способов донести эту информацию до присяжных — например, подговариваются свидетели, скажем, якобы случайно обронить такую информацию. Часто ва-банк идут и сами юристы. В наблюдениях мы видим, что судьи все же чаще в таких случаях подыгрывают стороне обвинения. Например, адвокатам не дают закончить фразу, в то время как обвинитель или свидетель обвинения что-то успевает сказать, и только после этого судья делает замечание и предупреждает присяжных, чтобы они не принимали сказанное во внимание. Но судья знает, что если таких нарушений много, то это основание для отмены приговора. А отменить такое решение могут только по процессуальным основаниям, что считается браком в работе именно судьи.
И самое важное и сложное место в таком суде — это постановка вопросов перед присяжными. Здесь судья, опираясь на мнение сторон, должен предложить присяжным вопросы о фактах (был ли сам этот инцидент и причастен ли к нему подсудимый), о вине, и если ответы на предыдущие вопросы положительны, то и о снисхождении. За очень редкими исключениями судьи чаще строят вопросы, опираясь на обвинительное заключение, и отказывают стороне защиты в постановке вопросов. Сами вопросы могут быть громоздкими и сложными, включающими все нюансы. Тут нужно сказать, что часто следствие несколько завышает обвинение — и именно несогласие с этим толкает подсудимого просить суда присяжных. Так, насилие нередко трактуется как умышленное без особых доказательств — раз ударил, то знал, к чему может привести. Но одно дело, если речь идет о ноже или топоре (хотя и здесь нужно все же доказывать умысел и исключать случайность), но другое — когда один участник драки толкнул второго, а тот неудачно упал и получил черепно-мозговую травму. Здесь обвиняемый не согласен чаще всего именно с тем, что его действия трактуются как намеренные.
В наших наблюдениях был всего один такой случай, когда присяжные, так же как и описано в статье, отказались признать сам факт драки состоявшимся, хотя в деле была видеозапись, и сам подсудимый признавал свое участие, но хотел лишь переквалификации на более мягкую статью. Все профессиональные участники указали, что здесь они перемудрили с вопросом, — версию защиты в вопрос не приняли, полностью описав факт так, как это следует из обвинительного заключения. А присяжные до конца не поняли, что они могут вычеркнуть те формулировки, с которыми не согласны. И так как присяжные не увидели в вопросном листе версии защиты, с которой большая часть была согласна, вероятно, они решили «обхитрить» систему и не признать сам факт нанесения ударов. Такое решение вышестоящий суд отменил и направил дело на новое рассмотрение. Скорее всего, так же поступит и Свердловский областной суд.
Источник: Новая газета
