В 1928 г. американский социолог Торстейн Селлин опубликовал исследование, в котором сравнил долю приговоров к тюремному сроку, условных наказаний и оправданий для белого и черного населения страны. Оказалось, что чернокожие получали тюремный срок в 14 раз чаще, чем белые. Суды оправдывали белых почти в 2 раза чаще, чем чернокожих (31% против 18%). Селлин первым поставил под сомнение тезис о более высокой природной склонности чернокожих к преступному поведению и обратил внимание на их дискриминацию со стороны полицейских и судей, набранных исключительно из белого большинства. Эта работа положила начало традиции исследования расовых уклонов в криминальной юстиции, оказавшей сильнейшее влияние на реформу американской судебной системы и движение за равные права.
Затем ученые начали изучать и различия в тяжести наказания, вызванные разным социально-экономическим статусом подсудимых. В 1962 г. Хьюго Бедо впервые сравнил социальный статус приговоренных к смертной казни за 50 лет в штатах Нью-Джерси и Орегоне. Он показал, что людей с низким статусом — рабочих физического труда — диспропорционально больше среди приговоренных, чем квалифицированных работников или служащих. Подобные исследования легли в основу марксистской криминологии, основным постулатом которой стало положение о том, что криминальная юстиция дискриминирует людей с низким социально-экономическим статусом и служит инструментом подавления низов со стороны правящего класса.
В СССР и России исследования статусных, классовых или каких-либо других уклонов не проводились. Между тем именно они являются во всем мире ключевым источником экспертизы для приведения судебной системы в соответствие с принципами равенства перед законом.
Институт проблем правоприменения провел первичный анализ статусных уклонов в российских судах, создав базу данных, содержащую около 1,5 млн судебных решений по всем уголовным делам страны за 2009 г. и первую половину 2010 г. Стандартные учетные карточки, на основе которых была создана база, были предварительно собраны судебным департаментом. Среди прочего они содержат информацию о социальном и профессиональном статусе подсудимых. Это позволяет сравнить результаты судебных рассмотрений в отношении нескольких статусных групп, которые в сумме составляют основную массу подсудимых.
Подавляющее большинство подсудимых — 84% — лица с низким социальным статусом. Это маргинальные слои населения (лица без работы, определенных занятий или с незаконченным средним образованием), их 64%, и рабочие, их 20%. Преобладание лиц с низким социальным статусом среди подсудимых объясняется не только тем, что они чаще прибегают к противоправным действиям для достижения своих целей, но и тем, что у них нет ресурсов, чтобы избежать уголовного преследования на более ранней стадии. Студентов и представителей среднего класса на порядок меньше (2 и 5%), а группы с высоким статусом — представители бизнеса (владельцы и топ-менеджеры), чиновники и сотрудники правоохранительных органов — составляют лишь единицы процентов от подсудимых (см. таблицу), хотя в абсолютных цифрах это десятки тысяч человек.
Как судят представителей этих групп? Равны ли у них шансы перед законом? Анализ выявил сильные статусные уклоны. Они соответствуют социальному расслоению общества, но есть и некоторые аномалии.
Описательная статистика говорит о том, что у групп с низким статусом нет шансов на оправдательный приговор в суде. Доля оправданий по публичному и частно-публичному обвинениям, по которым и даются реальные сроки, составляет 0,18%. У рабочих это 0,2%. У сотрудников правоохранительных органов доля оправданий в 25 раз выше по той же категории преступлений и составляет 5,1%, а у чиновников — в 16 раз выше, 3,2%. Значительно выше она и у бизнесменов (2,5%), и эти три категории разительно отличаются от остальных, включая средний класс (0,5%). В частном обвинении (нетяжкие преступления, суд без участия прокурора) оправданий в принципе на порядок выше. Здесь разница между высоким и низким социальным статусом составляет 2-3 раза.
Эти различия можно выразить и по-другому. В 2009 г. по статьям публичного и частно-публичного обвинения перед судами предстало 873 693 человека, из которых было оправдано 2708 человек, или 0,3%. Так вот из этих оправданных на правоохранителей, чиновников и бизнесменов приходится 31%, а в общей массе подсудимых по этим статьям они составляют 5,7%.
Юрист, однако, может возразить. Статусные группы неравномерно распределены по насильственным, имущественным, беловоротничковым, наркотическим и другим статьям, а по ним имеет место разное правоприменение. К тому же каждый случай индивидуален, и есть различия по полу, возрасту, прошлым судимостям, наличию иждивенцев и другим обстоятельствам, влияющим на приговор. Где гарантия, что именно социальный статус дает такие различия?
Для того чтобы измерить влияние статуса на исход дела или размер наказания, существуют более сложные методы (регрессии), позволяющие создавать ситуацию при прочих равных и контролировать влияние других легальных и экстралегальных факторов. Расчеты показывают, что статус сотрудника правоохранительных органов на 3% повышает вероятность оправдания. По статьям частного обвинения эффект правоохранителя выражен еще сильнее: шансы на оправдание вырастут на 18%. И что самое показательное, правоохранитель имеет преимущество в 8% по тяжким статьям. Статус чиновника и бизнесмена тоже значим и дает преимущества, а для рабочего и маргинала ситуация обратная.
Дискриминация маргинального большинства проявляется и в доле условных приговоров к лишению свободы, здесь его шансы ниже на 15-17%, а статус чиновника, наоборот, предсказывает на 6-10% более высокую вероятность условного приговора в зависимости от категории преступления. На правоохранителей эта привилегия не распространяется.
В исследованиях судебных уклонов особое внимание уделяется влиянию социально-экономического (или расового) статуса на тяжесть наказания. Стандартная модель критической криминологии предсказывает более мягкие приговоры для групп с более высоким статусом и более жесткие — для низов, что толкуется как проявление классового характера государства и признак конфликта.
Эта модель подходит и для современной России, но с одним существенным различием. Представители бизнеса, которых не отнесешь к низшим слоям, получают более суровое наказание. По той же статье, в том же регионе и схожих юридических обстоятельствах правоохранители получат в среднем на три месяца меньший срок, а по ст. 159 «Мошенничество» — на полгода меньше. По той же статье чиновник получит меньше на четыре месяца. Маргинальные преступники предсказуемо получат на 4-5 месяцев больше по всем категориям. Необычно то, что представители бизнеса при прочих равных получат в среднем на месяц больший срок и на три месяца больше по ст. 159.
Это симптом продолжающегося конфликта государства с бизнесом. Бизнесмены имеют ресурсы, чтобы отстоять свои интересы в суде и добиться оправдания. Но если они получают реальный срок, то подвергаются более сильным уголовным репрессиям, сравнимым с маргинальным социальным слоем. При этом сотрудники правоохранительных органов, про которых нельзя однозначно сказать, что их социальный статус в обществе высок, тем не менее получают в судах привилегии, свойственные правящему слою.
И напоследок хорошая новость про уклоны. Российские суды проявляют некоторый гуманизм по отношению к студентам. При прочих равных их шансы на условный приговор выше на 15-25%. По насильственным преступлениям средней тяжести студент получит на полгода меньший срок, а по тяжким — меньше на четыре месяца. Судьи готовы дать им второй шанс.
