Книга Эллы Панеях, Кирилла Титаева и Марии Шклярук «Траектория уголовного дела. Институциональный анализ» (СПб., Издательство Европейского университета, 2018) написана как типичная научная монография. Но посвящена она широко обсуждаемой проблеме: как и почему у нас сажают людей. Проблеме, которую многие эксперты считают основной причиной экономической стагнации России, поскольку незащищенность человека и его собственности порождают отток капитала, уход в теневой сектор, плохую репутацию страны у инвесторов.
Обычные массовые представления о правоохранительной системе склоняются к двум крайностям. Простой обыватель склонен полагать, что эта система создана государством для защиты интересов гражданина страны от преступности. И хотя мало сегодня осталось таких наивных людей, которые не знали бы о коррупции «ментов» и прокуроров, о несправедливостях в суде, а также о наказаниях невиновных и награждениях непричастных, в целом сохраняется советское представление, будто «моя милиция меня бережет». Напротив, образованный интеллектуал, начитавшийся о связи автократии с массовыми репрессиями, полагает порой, что нехватка демократии в России может возродить эти репрессии, поскольку не существует нормальных инструментов защиты прав человека, а злобный силовик спит и видит, как бы ему стать Лаврентием Павловичем.
Чтение книги «Траектория уголовного дела» наводит на мысль о малой вероятности как беспристрастной защиты наших интересов, так и бездушной ликвидации всех лиц, не понравившихся стражам порядка. Скорее, правоохранительная система предстает здесь как фабрика по производству обвиняемых, работающая по плану, от которого никуда не деться, но который никто не стремится перевыполнять.
Дело в том, что авторы исследования не руководствуются общими представлениями о добре и зле, а стремятся изучить реальную мотивацию участковых, оперативников, следователей, прокуроров, судей и всех прочих лиц, так или иначе вовлеченных в уголовное дело на стороне власти. Реальная мотивация эта оказывается очень будничной. Люди в мундирах не сильно стремятся наш защищать и не походят на героев кинофильмов. Но в то же время они не стремятся и нас репрессировать, существенно отличаясь тем самым от птенцов гнезда Сталина и Берии. Люди в мундирах хотят, как все мы, побольше зарабатывать и поменьше напрягаться. Хотят делать успешную карьеру и опасаются в связи с этим разнообразных взысканий. Хотят максимально соответствовать требованиям начальства и готовы работать не на результат, а на отчетность.
Читая книгу, я поражался, насколько принципы, сохранившиеся в системе правоохранительных органов, напоминают мне те, которые я изучал в далекой молодости, рассматривая, как реально (а не по учебникам политэкономии) функционирует советская административная экономика. Хозяйственная система с тех пор полностью изменилась, поскольку рынок заставляет производителя худо-бедно работать на потребителя, а не на отчетность. А вот в сфере охраны прав все осталось как в экономике времен моей молодости.
Все правоохранители встроены в административную систему, где их деятельность контролируется свыше. Но контролируется по бумажкам, поскольку ни один высокопоставленный правоохранитель не старается выяснить, кто из его подчиненных, не щадя живота своего, борется с преступностью, а кто – лишь набивает этот самый живот, уклоняясь от реальной схватки. А раз контроль осуществляется по бумажкам, то главным в деятельности всего многомиллионного правоохранительного аппарата становится именно правильное оформление бумаг.
Оцениваются работники этой системы примерно так же, как в свое время оценивались советские предприятия: по принципу «от достигнутого». Ни от кого, собственно, не требуют искоренения преступности, как в СССР не требовали от заводов и фабрик произвести столько всего, чтобы народ имел блага «по потребности». Результаты борьбы с преступностью должны быть чуть лучше, чем в прошлом году. Вот бумажки и подгоняют под требования системы.
А как это сделать? Для оптимизации результатов надо заходить с двух сторон. С одной стороны, должно быть как можно меньше таких преступлений, которые трудно раскрыть. С другой стороны, те преступления, которые по бумажкам уже реально существуют, надо раскрывать максимально успешно.
Что следует из этого на практике?
Для уменьшения числа преступлений на бумажке надо не регистрировать официально жалобы граждан. По крайней мере, в тех случаях, когда опытному сотруднику полиции ясно, что вероятность раскрытия преступления, о котором ему сообщают, невелика. И вот неопытному, юридически не сильно подкованному гражданину начинают морочить голову. Записывают жалобы в тетрадку, обещают на словах принять меры. На деле же тетрадку откладывают в сторону и вспоминают про нее, только если вдруг случайно дело удалось раскрыть. Или если удобно «повесить» это преступление на того, кто случайно попался на схожем.
Если же преступление зафиксировано, то его любыми способами стараются довести до обвинения. Главное, чтобы не оставалось нераскрытого дела, поскольку оно портит статистику и влечет за собой неприятности по службе. Фиксируют же преступления либо тогда, когда невозможно от этого уклониться (например, при наличии трупа), либо тогда, когда с самого начала есть подозреваемый и, соответственно, приложив некоторые усилия, его можно превратить в обвиняемого.
Вот в этом месте и возникает главное отличие реальной истории от сочиненного писателем детектива. В детективе главное – выяснить, кто же на самом деле преступник. В реальной жизни главное – доказать, что имеющийся у вас с самого начала подозреваемый преступник и есть. Внезапное обнаружение его невиновности невыгодно правоохранительным органам, поскольку настоящего виновного они в такой ситуации, скорее всего, не найдут, и дело окажется не раскрыто со всеми вытекающими из этого последствиями.
А как доказать виновность невиновного? Или, точнее, подозреваемого, который вполне может быть невиновным. Кнутом и пряником. То есть сочетанием всех видов давления на страдальца с предложением признать свою вину ради получения в суде меньшего срока. Так сказать, «ничего личного, только бизнес». Система не стремится всех сослать на Колыму. Она стремится лишь обеспечить себе хорошие показатели. Поэтому тот, кто попался при плохих обстоятельствах, может не выкрутиться даже с помощью хорошего адвоката. А тот, кто к счастью для себя нигде не пересекся с нашей правоохранительной системой, может спать спокойно. За ним не приедут на «воронке» ранним утром. Никому он не нужен… До тех пор, конечно, пока случайно не пересечется с системой. Или не будет заказан конкурентами, проплатившими правоохранителям открытие уголовного дела. А если его закажут, повяжут и посадят, то опять-таки не по злобе, а чисто ради бизнеса. Зарплаты в правоохранительной системе маленькие, а соблазны – большие.
Но есть ведь суд? Суд, конечно, есть, однако у судьи практически нет стимулов оправдывать обвиняемого после того, как над ним потрудилось следствие, но есть вполне понятные стимулы выносить обвинительный приговор. Ведь в противном случае прокуратура приговор обжалует, и высшая инстанция может его пересмотреть. И тогда уже судья пострадает «по службе». Эти инстанции гораздо чаще пересматривают решение суда в случае обжалования прокуратурой, чем адвокатом. Понятно, что судье при таких обстоятельствах выгоднее дружить с обвинением, чем с защитой. Тем более, что он сам во многих случаях является выходцем из прокуратуры.
В общем, фабрика по производству обвиняемых регулярно и, не сильно напрягаясь, производит свою «продукцию». Но пока она ее таким образом производит, у нас мало шансов на то, что наладится производство другой продукции – той, которая составляет реальное богатство.
Источник: Economy times.
