То, что суд – отдельная ветвь власти наряду с представительной и исполнительной, знает любой.
Но в то, что она является по-настоящему независимой, верят, оказывается, совсем немногие.
Судя по опросам Левада-центра, полностью доверяет судам лишь 2% (!) россиян. И лишь 4% абсолютно уверены, что суд может защитить рядового гражданина от произвола чиновников. Между тем независимость судов – ключевое условие развития общества. Если судебная система становится послушным инструментом в руках правящей элиты, экономика разрушается, в стране назревает социальный взрыв. Уровень несвободы наших судов, ее причины и способы преодоления стали предметом только что закончившегося исследования петербургских ученых.
Всемогущий «завхоз»
Длившуюся три года, эту объемную и кропотливую работу проводили сотрудники Института проблем правоприменения, входящего в состав Европейского университета в Санкт-Петербурге. Исследование проходило в шести регионах России. Были проведены многочисленные интервью с судьями и участниками судебных процессов, проработано огромное количество материалов конкретных дел, проанализированы обширные статистические данные.
Выводы неутешительны. «...Многочисленные законодательные и организационные преобразования 1990-х и 2000-х не обеспечили воплощение в жизнь основополагающих принципов законодательства, касающихся независимости судебной власти и судей. Наоборот, повседневное функционирование судебной системы являет собой один из наиболее явных примеров расхождения между формальными положениями законодательства и реальной практикой». Другими словами, широко продекларированная (и обошедшаяся государству в немалые деньги!) судебная реформа, так же как и многие другие, оказалась блефом.
Однако ни тотальной коррумпированности, о которой в последнее время так много говорят, ни фактов «позвоночного права» (действия по указанию «сверху») исследователи в наших судах не обнаружили. Управляемость реализуется посредством более тонких механизмов.
Один из них – влияние на судей председателей судов. Формально эта должность, разумеется, никакого давления на волю судьи не предполагает. По сути, определяемой законом «О судах общей юрисдикции в Российской Федерации», функции председателя – чисто организационные. Его власть распространяется главным образом на аппарат суда. Что касается судей, то он лишь распределяет между ними дела и обеспечивает условия для нормальной работы (мебель, тепло, свет, вода и прочее).
Но... как показал опрос, при вынесении решения по конкретному делу мнение председателя суда 45,3% судей считают важным, а 22,7% – очень важным. Для «завхоза» вроде бы многовато! Откуда же берется его влияние?
Оказывается, у «завхоза» есть масса формальных и неформальных рычагов, заставляющих рядового судью с ним считаться. Начинается все еще с квалификационной коллегии, наделяющей человека полномочиями судьи. Уже здесь председатель может «прокатить» неугодного и провести своего. Точно так же мнение председателя оказывается определяющим при решении вопроса об отстранении судьи за какое-либо нарушение (за исключением, конечно, самых грубых, где решение очевидно).
От председателя фактически зависят и премии, составляющие до половины заработка судьи, и графики отпусков, и возможности для повышения квалификации и карьерного роста. Судей можно также «держать в узде», давая/не давая необходимое количество помощников (а их всегда дефицит), загружая/не загружая работой. Методом кнута и пряника формируется круг «надежных» судей, которым при распределении дел можно дать наиболее «важное», заранее обеспечив необходимый результат.
Надо ли говорить, что на должности председателей судов случайные люди не попадают. Как правило, это проверенные кадры с советским опытом работы. Причем чаще прокурорским, чем судейским. И они в свою очередь легко управляемы «сверху». Возможности, которые дает эта должность, заставляют человека за нее держаться и вести себя предсказуемо...
Ученые, конечно, имеют свое мнение о том, как эту ситуацию переломить. Выбирать председателей коллективом конкретного суда сроком на три года, лишить их административных функций, сделать их работу прозрачной. Но трудно представить себе, чтобы система на такое оздоровление добровольно пошла.
Через тернии – к мантии
А, собственно, сами судьи-то кто? Система их выборов вызывает немало вопросов. И очень серьезных.
По Конституции, каждого судью лично назначает президент страны. В России около 30 тысяч судей. При нормальных темпах ротации ежегодно право на судейскую мантию должны получать около 2 тысяч человек – по 40 каждую неделю. Как констатируют авторы исследования, если президент на каждого будет тратить хотя бы 15 минут (но ведь и этого недостаточно – дело-то сверхответственное!), то на это уйдет 10 часов в неделю. Ясно, что подобное нереально. И потому президент лишь подписывает то, что ему приносят. А что происходит ДО ТОГО, он вряд ли спрашивает.
А начинается все с квалификационного экзамена. Чтобы быть к нему допущенным, претендент на должность судьи должен получить рекомендацию председателя суда (в одних регионах это закреплено местными законами, в других нет, но на практике делается всегда). На экзамене необходимо составить черновик процессуального документа (например, небольшого приговора). Естественно, преимущество будут здесь иметь работники аппаратов судов, набившие на этом руку (не случайно среди судей так много бывших судебных секретарей). Понятно, что это люди Системы, изначально готовые вести себя «правильно».
Параллельно с экзаменом или сразу после него документы претендента направляются на проверку в правоохранительные органы на предмет выявления каких-либо пятен в биографии. Идеально при этом, чтобы проверяемый был подкидышем, воспитанным в детском доме. В противном случае стать препятствием к желанной цели может какой-нибудь двоюродный дядя, по молодости загремевший на пятнадцать суток. На самом же деле, поскольку четких критериев «степени черноты» биографии, по которым человека можно забраковать, не существует, этот этап – идеальная возможность отфильтровать «неблагонадежных». Причем без всяких объяснений и права обжалования с их стороны.
Прошедший два первичных «фильтра» предстает перед квалификационной коллегией судей. Она должна рекомендовать кандидата на замещение той должности, под которую объявлен конкурс. Но... по сути, она уже ничего не решает – все решили на предыдущих этапах, остается просто мило побеседовать с будущим судьей и распрощаться. Кстати, отдельно замечают авторы исследования, интересен состав экзаменационной комиссии и квалификационной коллегии. По закону, туда должны входить представители общественности. Но ими, как правило, являются бывшие судьи и силовики, преподаватели юридических вузов (тоже из бывших судейских), и почти никогда – адвокаты, правозащитники, независимые юристы. Интересы Системы, таким образом, надежно защищены и здесь.
Документы прошедшего третий «фильтр» поступают в кадровые структуры при Верховном суде. Это, оказывается, вообще «черная дыра» – роль данной инстанции нигде не прописана и ее решения никакими четкими критериями не оговорены. По сути, возможность для полного произвола без какой-либо ответственности.
Далее следует комиссия при президенте. В нее входят 23 человека. Трое не включены ни в какие органы власти, трое представляют законодательную власть, пятеро – судейское сообщество, и 12 – исполнительную власть. В числе последних – замминистра внутренних дел, директор службы судебных приставов, заместители генерального прокурора и директора ФСБ. То есть люди, специальностью которых является «ловить и сажать».
Но, разумеется, начальники столь высокого ранга являются, по сути, лишь «свадебными генералами» и сами тысячи кандидатур не рассматривают. За них это делают неведомые аппаратчики по неведомым критериям. На этом этапе тоже можно без всяких объяснений «прокатить» кого угодно.
Выводы комиссии ложатся на стол президенту. Теоретически он может над какой-то кандидатурой задуматься, но сделает это вряд ли. И уж точно никогда не узнает о тех, кто остался «за бортом».
Остается только удивляться, что при такой изощренной системе отбора еще остаются судьи, принимающие хоть в какой-то степени самостоятельные решения. Авторы исследования предлагают пути для увеличения числа таких слуг закона. Можно перенести основную часть выборной процедуры в регионы. Можно доверить выборы судейскому сообществу. А можно оставить процедуру той же, но сделать ее максимально прозрачной. Понятно, что все это (особенно последнее) из области фантазий.
Оправдания нет!
Одним из подтверждений несвободы наших судов ученые считают малое число оправдательных приговоров. Оправданными у нас оказываются лишь около 1% обвиняемых, тогда как в странах Западной Европы – от 5 до 10%. Налицо явный обвинительный уклон, с которым как начали бороться со времен крушения советской власти, так и борются до сих пор.
Состязательность процесса, которая должна служить одним из краеугольных камней судебной системы, как показали исследования, у нас является фикцией. Равенство противоборствующих сторон, с тех пор как вождь пролетариата назвал адвокатов «адвокатской сволочью», так и не наступило. Обвинение по-прежнему «правит бал», по сути, утверждая «презумцию виновности».
Характерная подробность: в делах частно-публичного и публичного обвинения (где против гражданина «играет» государство) доля оправдательных приговоров составляет доли процента. В делах частного обвинения (гражданин против гражданина) – около 30%. Несмотря на то что таких дел всего 1,4% от общего количества, именно они дают 79% всех оправдательных приговоров.
Удивляться не приходится. Государство проигрывать не любит – каждый такой случай расценивается как ЧП, грубейший прокол для следствия и обвинения. Практически все оправдательные приговоры обжалуются прокуратурой. Возможностей у нее, конечно, больше, чем у обычного гражданина – тому надо нанимать адвокатов за большие деньги, а прокурорские работают за зарплату. При этом оправдательные приговоры отменяются вышестоящей инстанцией в 2 – 5 раз чаще, чем обвинительные.
Отмена же приговора расценивается как показатель профнепригодности судьи. Ясное дело, без крайней необходимости он рисковать не будет – себе дороже. А если уж кого-то оправдывает, должен быть готов к тому, что в вышестоящей инстанции изначально попадет под подозрение: что-то, мол, тут нечисто. И каждую его запятую будут рассматривать «под микроскопом»...
В последнее время, правда, закон дает судье прекрасную возможность избежать отмены приговора. Речь идет о так называемом досудебном соглашении, предполагающем особый (упрощенный) порядок судебного рассмотрения. Обвиняемый полностью признает свою вину, оказывает всестороннюю помощь следствию, за это ему обещают меньший срок, но не дают возможности обжалования. По сути, торжествует, казалось бы, навеки похороненная идея о «признании – царице доказательств». Сейчас в особом порядке рассматривается около половины всех уголовных дел. И все они уже по определению заканчиваются только обвинительными приговорами!
Собственно, обвинение и суд – близнецы-братья. Прокурор и судья – ГОСУДАРЕВЫ ЛЮДИ. Они обслуживают один район, постоянно встречаются на официальных совещаниях и даже часто сидят в одних зданиях. Судье ссориться с прокуратурой не с руки, им еще завтра вместе работать. А с адвокатом, что называется, детей не крестить – раз его увидел и забыл. Неудивительно, что 17% судей – бывшие сотрудники прокуратуры, а 16% – бывшие следователи. Предыдущий срок работы идет им в судейский стаж! Надев мантию, они, естественно, с привычной им «презумпцией виновности» расстаться уже не могут.
Как заставить судью не бояться оправдательных приговоров? По этому поводу у авторов исследования – целая страница подробнейших рекомендаций. Но, учитывая вышеизложенное, вряд ли им кто-то когда-то последует.
Приговоры «с конвейера»
Один из самых главных факторов, делающих судью необъективным, – это время, которого ему катастрофически не хватает. В связи с развитием технических средств доказывания (прослушивание переговоров, видеосъемка и т. д.) в уголовных делах резко растет объем документов. Гражданских дел просто становится больше вследствие возрастающей активности граждан. Судьи работают с гигантскими перегрузками – в среднем судья рассматривает по 30 дел в неделю. На одно дело – от 45 до 80 минут. К тому же над судьей дамокловым мечом висят показатели отчетности, которые он должен исполнять: процессуальные сроки, количество обжалованных и процент отмененных вышестоящими инстанциями решений.
Неудивительно, что приговоры сплошь и рядом выносятся в спешке и просто дублируют обвинительные заключения. «В условиях, когда детальное рассмотрение типового дела по существу невозможно, – констатируют исследователи, – судья слишком много внимания начинает уделять не обстоятельствам дела, а личностям подсудимых и сторон в процессах, что в условиях конвейерной обработки дел сводится к грубой типизации по основным социальным характеристикам и бессознательной дискриминации тех сторон, которые далеки от типичного судьи – обеспеченной женщины среднего класса среднего возраста и с высшим образованием, – по социальной дистанции или воспринимаются как «недостойные» или «опасные» («настоящий гопник», «пьющая мать»)...». Ясно, что надежнее поверить прокурору в синем мундире с погонами.
Рекомендации здесь более чем очевидны: упрощение документооборота, расширение штатов помощников судей и технического персонала. Это, казалось бы, сделать несложно. Это Системе не угрожает. Но, будучи собранными в один пакет со всеми предложениями, эти, скорее всего, разделят их судьбу.
– Рядовые судьи с нашими выводами и рекомендациями согласны, – заявляет научный руководитель исследования доктор социологических наук Вадим Волков. – Но судебная «вертикаль власти», конечно, их отвергает. На поддержку правового управления президента и Верховного суда мы не рассчитываем. Наши рекомендации передали в Общественную палату и администрацию президента для работы в рамках Открытого правительства, в которой мы принимаем участие. Если их выполнят хотя бы на 20%, это запустит механизм положительных перемен в обществе.
Что ж, как говорится, мечтать не вредно.
Автор - Михаил РУТМАН
Санкт-Петербургские Ведомости Выпуск № 179 от 19.09.2012
http://www.spbvedomosti.ru/print.htm?id=10291942@SV_Articles
РИСУНОК Виктора БОГОРАДА
