Одним из принципов правового государства, коим в силу ч. 1 ст.1 Конституции РФ стремиться быть Россия, является принцип разделения властей. Классическое обоснование этого принципа мы можем найти в труде французского философа Ш.Л.Монтескье «О духе законов», где, в частности, высказывается такое предостережение: «Не будет свободы в том случае, если судебная власть не отделена от власти законодательной и исполнительной. Если она соединена с законодательной властью, то жизнь и свобода граждан окажутся во власти произвола, ибо судья будет законодателем. Если судебная власть соединена с исполнительной, то судья получит возможность стать угнетателем».
За рубежом Министерство юстиции — главное действующее лицо в системе правоприменения, оно определяет вектор развития всей юридической системы государства. В России все иначе. Минюст, главным образом, известен как регистрирующий орган. Если он и выступает с законодательными инициативами, то не часто. Обычно держится в тени.
Юридический язык, его еще называют арго чиновников, постоянно подвергается нападкам как мутный язык, созданный лишь для того, чтобы профессиональным юристам дать возможность обходить законы. Призыв к законодателям и юристам писать законы на обывательском, простом языке не учитывает специфики правовой сферы, а именно того, что юридический язык лишь опосредует правоотношения.
Еще до того, как Госдума 29 января 2009 г. одобрила в первом чтении блок из четырех президентских законопроектов по реформе судебной системы, а также сопутствующие поправки в Гражданско-процессуальный кодекс (ГПК) – с 27 ноября 2009 г. – на сайте Верховного Суда (ВС РФ) был опубликован проект федерального закона о внесении изменений в ГПК РФ. В пояснительной записке к Проекту указывалось, что целью его принятия является повышение эффективности рассмотрения и разрешения гражданских дел судами общей юрисдикции. В связи с этим предполагается внести соответствующие изменения, касающиеся проверочных инстанций в гражданском процессе. Другими словами, говорится об апелляционной и кассационной инстанциях, которые отличаются по процедуре проверки судебных постановлений, принятых судами первой инстанции и не вступивших в законную силу. Отмечается, что различия в наименовании и содержании одного и того же института процессуального права затрудняют процесс унификации процессуальных норм, как на внутреннем, так и на внешнем правовом уровне.
Доверие как культурный институт в свое время был описан Фрэнсисом Фукуямой в работе «Доверие» и Робертом Патнэмом, и определялось через готовность людей к объединению. Другими словами, доверие тесно связано с понятием «гражданского общества», которого, как мы знаем, в России никто не видел, ввиду того, что у нас дефицит доверия имеет системный характер и ведет, в конечном итоге, лишь к правовому нигилизму. В правовом поле дефицит доверия как оценочное понятие направлен именно на судебную систему. Независимость судей – краеугольный камень существования судебной системы и инструмент повышения доверия. Другими словами, чем выше зависимость суда от других ветвей власти, тем меньше доверяют суду, и наоборот. Легальное определение данного конституционного принципа закреплено в ст. 120 Конституции РФ: «Судьи независимы и подчиняются только Конституции РФ и федеральному закону» и в ряде других актов (ст. 8 ГПК, ст. 5 АПК, ст. 9 Закона «О статусе судей в РФ»). Согласно ч.2 ст. 8 ГПК РФ и ч.2 ст.5 АПК, судьи рассматривают и разрешают гражданские дела, в условиях исключающих постороннее на них воздействие. Любое вмешательство в деятельности судей по осуществлению правосудия запрещается и влечет за собой установленную законом ответственность.
Одним из условий исполнения законов должна быть ясность и определенность содержания нормативных актов. Но в РФ зачастую идеи, заложенные в законах, неплохие, но законодательная техника страдает непродуманностью, неконкретностью и несогласованностью с другими нормативными актами. Так, например, с 10 января в России вводится наказание в виде ограничения свободы. Согласно ч. 1 ст. 53 УК РФ, ограничение свободы заключается в установлении судом осужденному следующих ограничений: не уходить из дома (квартиры, иного жилища) в определенное время суток, не посещать определенные места, расположенные в пределах территории соответствующего муниципального образования, не выезжать за пределы территории соответствующего муниципального образования, не посещать места проведения массовых и иных мероприятий и не участвовать в указанных мероприятиях, не изменять место жительства или пребывания, место работы и (или) учебы без согласия специализированного государственного органа, осуществляющего надзор за отбыванием осужденными наказания в виде ограничения свободы.
Прошедший год, среди прочего, запомнится скандалами, которые сотрясали бастион правосудия – Конституционный Суд РФ (далее – КС). Кроме этого, ньюсмейкерами года от судебной системы стали председатель Мосгорсуда Ольга Егорова и ее vis-a-vis и тезка, лишенная полномочий судьи - Ольга Кудешкина. Выступление Валерия Зорькина против своих коллег – судей КС Анатолия Кононова и Владимира Ярославцева – и война Егоровой против Кудешкиной оголили одну проблему: отношения руководителя и подчиненного, характерную не только для судебного сообщества. Однако отношения председателя суда и судей, замещающих свои должности в данном суде, согласно действующему законодательству строятся не на строгом подчинении, как в классических трудовых отношениях, но на принципе независимости судей в отправлении правосудия и подчиненности их председателю исключительно в рамках организационных вопросов.
Предоставление прокуратуре полномочий по надзору за законностью исторически обусловлено взглядом на прокуратуру как на «око государево». Петр I, создавая этот институт, полагал, что в отсутствие каких-либо других контрольных органов прокуратура будет главным и самым эффективным. В последнее время некоторыми официальными лицами, например, полномочным представителем правительства в КС РФ, ВС РФ и ВАС РФ Михаилом Барщевским, высказывается мнение, что необходимо расширить полномочия прокуратуры. И вот, мы уже наблюдаем, как после трагедии в Перми работники прокуратуры вместе с другими контрольными органами ходят по клубам и выносят в отношении собственников этих заведений акты прокурорского реагирования.
Трагедия в Перми по вполне понятным причинам заставила общественность задуматься в первую очередь о коррупции. В Государственном пожарном надзоре в частности и во всех контрольных органах, теоретически отвечающих за нашу безопасность, в целом. Можно только аплодировать беспрецедентному жесту пермского мэра и краевого правительства: чуть ли не впервые за последнее десятилетие политические лидеры в форс-мажорных обстоятельствах приняли на себя ответственность хоть за что-то из происходящего на подведомственной территории и подали в отставку в результате громкого скандала. Но реакция остальных властей, как обычно, поражает своей бессмысленностью и контрпродуктивностью. Владельцы клуба, разумеется, уже помещены в сизо. Власти Москвы и Петербурга планируют массированную проверку увеселительных заведений и намереваются запретить гражданам новогодние фейерверки. Генпрокуратура готовится проверять не только предпринимателей, но и сам Госпожнадзор. В Думе дискуссия вертится по кругу«ужесточить — запретить — наказать», а премьер-министр, обвинивший в халатности буквально всех — от пиротехнической компании до губернатора — особо пнул пожарного инспектора, подписавшего акт о приемке объекта в 2002 г. и с того же года прекратившего свою работу в Госпожнадзоре.
В пятницу, 27 ноября, квалификационная коллегия судей (ККС) городского суда С-Петербурга сняла Т.М. Родионову с должности председателя районного суда, но позволила ей работать судьей того же суда. За те четыре года, которые Татьяна Михайловна Родионова замещала должность председателя одного из самых больших по численности судов города, она приложила максимум усилий, чтобы развалить его: по ее представлениям ККС пять судей лишила полномочий, также не без ее «помощи» три судьи досрочно ушли в отставку.
