Ускоренный порядок рассмотрения уголовных дел соответствует мировой практике и экономит деньги, но несет специфические риски для российской правовой системы
Для российской судебной практики новация относительна: ускоренный порядок рассмотрения дел у нас действует с 2002 года. Первоначально речь шла о преступлениях небольшой и средней тяжести, наказание по которым не превышало пяти лет лишения свободы. Впоследствии данная практика была распространена на тяжкие преступления (до 10 лет).
Дать оценку такой инициативе непросто. В целом она вполне укладывается в логику системных реформ последних лет, направленных на экономию средств, но не учитывающих специфику исторического формирования и сегодняшних реалий государственных институтов.
За 11 лет применения в России технология ускоренного судопроизводства прижилась и стала весьма популярной. По данным судебного департамента Верховного суда РФ, в 2012 году в таком порядке было рассмотрено 68% всех уголовных дел. А в ближайшие годы эксперты обещают рост до 85%. При этом, если верить статистике, с введением такой нормы обвинительных приговоров не стало больше.
С другой стороны, учитывая очевидный обвинительный уклон российской судебной системы, заметить резкие колебания в этом параметре непросто. Зато специфические пробелы в ее работе в случае ускоренного ведения дел увеличивают риск ошибок, тем более недопустимых по «тяжелым» статьям. Неудивительно, что в большинстве развитых стран ускоренное судопроизводство применяется лишь в отношении мелких преступлений. Кроме, пожалуй, Соединенных Штатов — исторической родины «сделок с правосудием». Сегодня в США в таком порядке рассматривается до 95% всех уголовных дел, и, несмотря на мощный судейско-адвокатский корпус, даже там находятся противники подобной системы.
В России механизм ускоренного судопроизводства регулируется главой 40 УПК РФ («Особый порядок принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением») и прописан достаточно детально. Сначала (на стадии завершения уголовного дела) подозреваемый соглашается с предъявленным обвинением. Причем это согласие оформляется именно в том виде, в котором его формулирует следователь и утверждает прокурор. После этого фигурант дела получает право ходатайствовать о постановлении приговора без проведения судебного разбирательства. Если прошение удовлетворено (а для этого надо еще получить «добро» потерпевшей стороны и прокурора), то приговор выносится за одно заседание суда — в течение дня, а то и часа, поскольку суду не нужно исследовать собранные доказательства, приглашать и выслушивать свидетелей.
В результате суд и прокуратура экономят время и бюджетные деньги, а подсудимый может рассчитывать на смягчение приговора, который не должен превышать двух третей от «потолка» наказания, предусмотренного инкриминируемой ему статьей. Допустим, если за простое мошенничество в УК РФ предусмотрено наказание в виде двух лет лишения свободы, то при особом порядке судья не может назначить наказание более одного года и четырех месяцев лишения свободы. Кроме того, осужденный освобождается от всех судебных издержек, включая услуги адвоката, если тот назначен судом.
Предложенный законопроект вызвал критику части адвокатского сообщества, однако в Госдуме уверяют, что готовы учесть все разумные доводы. «Можно предположить, что неприятие адвокатами особого порядка коренится в потере части работы, а следовательно, и заработка», — говорит Виктор Пинский, замглавы комитета Госдумы по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству. И приводит довод: признание обвиняемого не освобождает следствие от необходимости доказывать его вину. Человек может согласиться на особый порядок рассмотрения дела только после того, как следствие завершено, собраны доказательства и ему предъявлено обвинение. То есть когда вся криминалистическая работа проведена и подсудимый понимает, что вина его доказана и спорить нет смысла.
Для применения особого порядка рассмотрения дела необходимо согласие прокуратуры. А она не склонна утверждать обвинение, шитое белыми нитками. Депутат также ссылается на то, что особый порядок не применяется, если против выступают потерпевшие. Наконец, суд может не согласиться на эту процедуру, если сочтет доказательства вины недостаточными. Закон требует от судьи детально узнать у обвиняемого, было ли его желание добровольным и провел ли он консультацию с адвокатом. А задача адвоката — правильно объяснить человеку, в чем его обвиняют и стоит ли в этой ситуации соглашаться на особый порядок. И даже если было какое-то давление на следствии, на суде человек может сказать об этом и отказаться от особого порядка.
Эти процессуальные фильтры, по мнению депутата Пинского, создают необходимые гарантии, защищающие человека от самооговора: «Так что объявлять о смерти и похоронах криминалистики нет никаких оснований. Надо говорить скорее о повышении эффективности судебной процедуры и ее удобства для всех участников процесса — обвиняемого, потерпевшего, следствия и суда».
Вообще, многие юристы положительно оценивают нововведение. «Такая процедура существует во многих странах мира, она себя хорошо зарекомендовала. То, что она развивается в России, — абсолютно естественный ход, — считает адвокатАлександр Добровинский. — По-моему, от этого сплошная польза: экономия времени, денег и трудовых усилий. А в итоге еще и “пряник” обвиняемому в виде смягчения приговора. Ну и что в этом плохого?»
Поддерживает коллегу и адвокат Московской коллегии адвокатов МаринаБарабанова: «Если бы ликвидировали общий порядок и остался только особый, без исследования обстоятельств дела, я бы согласилась с критиками. А так — нет. Что плохого в том, что у подсудимых появляется шанс получить меньшее наказание?»
Особый порядок судопроизводства открывает широкие возможности для торга и стимулирует обвиняемых на самооговор и ложные признания, что приводит к увеличению числа невинно осужденных, утверждает ведущий научный сотрудник Института проблем правоприменения Кирилл Титаев. Нагляднее всего это прослеживается в делах, связанных с наркотическими веществами, когда при обнаружении у задержанного нескольких граммов «дурмана» начинается торг: это «распространение» или «хранение»? Разница принципиальна: несколько лет лишения свободы или штраф.
Обвиняемого пугают тем, что ему грозит наказание по максимуму, и предлагают признать вину, чтобы получить меньший срок. На практике же судьи, как свидетельствуют данные Института проблем правоприменения, и при рассмотрении дела в обычном порядке не назначают сроки из верхней трети срока, предусмотренного УК РФ. Так, предельный размер наказания за убийство составляет 15 лет лишения свободы. При этом 92% осужденных получают срок до десяти лет. То есть наказания по общему и по особому порядку практически одинаковы, при этом осужденный по особому порядку лишен возможности опротестовать приговор.
Противники ускоренного судопроизводства считают, что эта процедура не способствует реальной борьбе с преступностью, а является лишь средством повышения раскрываемости преступлений, поскольку многие идут на подобную сделку из-за низкой юридической грамотности.
Профессор кафедры судебной власти и организации правосудия факультета права НИУ ВШЭ Сергей Пашин приводит два примера. В первом случае продавщица согласилась на особый порядок рассмотрения дела по статье «мошенничество». Когда вмешался адвокат, выяснилось, что обвиняемая продала пачку вафель с просроченным сроком годности. А это не преступление, а всего лишь административный проступок. Во втором случае гражданин подрался с соседом. Однако вместо статьи «нанесение побоев» зачинщику драки вменили «угрозу убийством». Он по незнанию согласился с обвинением, а следователи улучшили статистику.
Еще более серьезный аргумент против особого порядка — выбивание согласия на «сделку» с помощью пыток. Отрицать существование этой практики глупо (достаточно вспомнить жуткую историю в ОВД «Дальний» в Казани), а оценить его масштаб невозможно. В России, как говорит руководитель исследовательских программ фонда «Общественный вердикт» Асмик Новикова, подобная статистика не ведется. Это связано с тем, что пытки не считаются должностным преступлением. Да и следователи поумнели: зачем бить человека, если можно просто поставить его в такие условия, что ему будет некуда деваться.
Особенно сомнительно механизм особого порядка (вкупе с досудебным соглашением) работает при расследовании преступлений, совершенных группой лиц. В этих случаях достаточно получить показания хотя бы одного фигуранта, дело которого выделяется в отдельное производство по ускоренной процедуре, чтобы затем использовать принцип преюдиции (признание доказанными обстоятельств, установленных вступившим в силу законным судебным решением) в отношении остальных обвиняемых. Например, по такому принципу первоначально рассматривалось дело «Кировлеса». Показания экс-гендиректора предприятия Вячеслава Опалева, заключившего сделку со следствием, легли в основу приговора Алексею Навальному и Петру Офицерову.
Как считает адвокат Вадим Клювгант, в таких делах отстоять свою невиновность людям, которых назвали подельниками, практически невозможно. Соглашается с этим и президент Адвокатской палаты Москвы Генри Резник, хотя в целом особый порядок он поддерживает: «Я понимаю, почему озабочены коллеги. По закону приговор в отношении соучастника, вынесенный в особом порядке, имеет значение только для него самого, но не для лиц, которые не признают себя виновными. Однако на практике все иначе. И таких примеров можно привести десятки. В нашем уголовном суде не действует презумпция невиновности. Малейшее сомнение толкуется нашими судьями не в пользу обвиняемого, а в пользу обвинения».
И все же широкое внедрение особого порядка в российскую систему правосудия с учетом перегруженности судов, по оценке различных экспертов, неизбежно. Несмотря на значительные риски, несовершенство и странности этой процедуры, ее расширение происходит под давлением силовых органов, так как она удобна прежде всего им. В то же время этот порядок бьет по самим силовикам, снижая квалификацию следователей и судей. Как отмечает ведущий научный сотрудник Института проблем правоприменения Кирилл Титаев, это обусловлено тем, что судья за целый год может не увидеть ни одного дела, рассматриваемого в общем порядке, а следователь достаточно формально подходит к сбору доказательств, поскольку уголовное дело «в особом порядке» никто читать не будет. Расширение круга дел, которые могут рассматриваться в таком порядке, выводит следователя на уровень Следственного комитета РФ (СКР), где расследуются особо тяжкие преступления. А это означает, что в итоге депрофессионализация затронет и специалистов СКР.
Автор: Ольга Вандышева
Источник: Эксперт
